Завершение голосования.

[Koshu]

Спасибо всем проголосовавшим! Да случится же второй драббл-марафон
Тема приема заявок будет открыта 26 августа (сегодня) в 20:00 по Московскому времени.

@темы: организационное

---

Объявление.

[Koshu]

Уважаемые читатели и гости!
Прежде чем подать заявку на вступление прошу Вас все-таки ознакомиться с правилами и понять, что в участники Сообщества принимаются только авторы драбблов Первый марафон давно закончен, а ПЧ по-прежнему прибывают. Поэтому прямо здесь задаю давно назревший вопрос - нужен ли Вам второй марафон?

запись создана: 15.08.2011 в 17:08

Вопрос: Сделаем второй марафон драбблов по Басаре?

1. Да! Буду участвовать.		8	(22.86%)
2. Да! Буду читать.		23	(65.71%)
3. Нет! Оставим все как есть.		4	(11.43%)
Всего:		35

@темы: организационное

---

[Koshu]

Вытаскиваю из архива

@темы: организационное

---

Датэ Масамунэ/Санада Юкимура, "угли"

[Джедайт]

Название: Стратегия "Дятла"
Автор: Джедайт
Рейтинг: G
Пейринг: Датэ Масамунэ/Санада Юкимура
Жанр: джен
Тема: угли
Ворнинг (или) Предупреждение: отсутствуют
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует

Потухли угли
Догоревших в суе дней
Луна лишь светит
В спину уходящему
Сквозь ночной мрак в мир иной
В.Бирашевича

Если подуть на угли и подкинуть дров, то к небу устремятся языки рыжего пламени.
Если не дуть на угли и не подкидывать дров, то языки рыжего пламени не взлетят к небу.
Дыма без огня не бывает. Так и они - с огнем и дымом, дули на воду, а вышло пожаром, взлетевшим выше крыш.
Придурок из Овари в одночасье превратился в Короля Демонов, и Япония слишком быстро оказалось очень маленькой страной. Всем места под солнцем точно не хватит.
Дракон ходит вокруг Тигра, и его когти скрежещут по камням. Тигр ходит вокруг Дракона и шаг его беззвучен. Такеда любуется обоими и уже применяет на них свою стратегию «Дятла».
Провинции в огне, а те, до которых ещё не добралось пламя, уже в дыму. Суетятся люди, и только Демон спокоен. Он пьет вино из черепа своего врага, и алое струится из пустых глазниц. Этим рукам не привыкать быть в крови.
Тигр из Каи готов уподобиться волкам и завыть на луну, но честь самурая не позволяет ему. Непролитые слезы – единственные свидетели горя и тоски, поселившихся в его сердце. Дракон слушает Коджуро, но наблюдает за Тигром, а думает о том, что лежащий при смерти Такеда ничуть не просчитался. Стратегия «Дятла» - загребать жар чужими руками – оправдала себя и на этот раз. Он принимает решение и встает.
Дракон бьет наотмашь когтями – его клинки не покидают ножен – слов оказывается достаточно, чтобы Тигр из Каи зашипел и припал к земле, готовясь рвануться вперед и перегрызть врагу глотку.
Перед штурмом Цитадели Зла, как назвал логово Короля Демонов порывистый Тигр, Дракон целует его жарко в губы и отступает быстрее, чем копья распарывают воздух. И прежде чем Санада успевает потребовать объяснений, Масамунэ обещает ему… многое обещает он ему, зная наверняка, что теперь Тигр из Каи не позволит Дракону умереть. Владетель Осю не собирается умирать, но стратегия «Дятла» знакома ему ничуть не хуже, чем многоуважаемому Такеде.
Цитадель неприступна, но им позволяют пройти. Их допускают в самое сердце. Это ловушка, и оба знают об этом. Змею убивают с головы. Работает всегда в обе стороны. Безотказный метод.
Бой тянется слишком долго, чтобы кончиться так быстро. Росчерк горячей силы - и Демон тает, тает, но обещает вернуться.
Когда никто на него не смотрит, Юкимура Санада забирает с пепелища уголек, оставшийся от резиденции Оды Нобунаги. Молодой Тигр из Каи думает, что уже отгоревшее сможет принести ему удачу.
Датэ Масамунэ предпочитает в качестве сувенира оставить за собой земли побежденного.

@темы: Датэ Масамунэ/Санада Юкимура, угли

---

Датэ Масамунэ/Санада Юкимура, "царапина"

[Джедайт]

Название: Смутное время
Автор: Джедайт
Рейтинг: G
Пейринг: Датэ Масамунэ/Санада Юкимура
Жанр: джен
Тема: царапина
Ворнинг (или) Предупреждение: отсутствуют
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует

Вот царапина-
Ты сделал. Могла быть и
Метка кошачья -...

ЗабрискиПоинт

Копья Санады расчерчивают воздух огненными иероглифами. Искры летят во все стороны. Воды горной реки выходят из берегов. В небе разрастается шар, что может затмить солнце.
Когти Одноглазого Дракона со свистом разрезают воздух. Если бы он был похож на хурму, то от неё остались бы лишь лепестки. Мастерство, воспетое в веках.
А кровь у Дракона на самом деле красная и пахнет металлом. Юкимура Санада не верит своим глазам. Датэ Масамунэ стирает ладонью с щеки кровь, оставленную острым копьём, подносит к губам ладонь, слизывает рубиновые капли и усмехается. Эта царапина о многом ему сказала.
Юкимура Санада провожает взглядом каждое его движение, и сердце начинает биться быстрее.
- Тигрёнок, а ты вырос, - вместе с насмешкой в голосе слышится уважение и, кажется, ещё что-то.
Или просто кажется?
- Ты слишком много о себе воображаешь, - обрывает Юкимура и приглашает продолжить тренировочный бой, вежливо ткнув острием копья в лицо Датэ.
Разорвать дистанцию для столь искушенного воина, каким без сомнения является Одноглазый Дракон, оказалось бы делом не сложным, повстречайся они хотя бы три месяца назад. Три месяц назад так бы оно и было. Копья Санады следуют за ним по пятам. Противники поглощены друг другом настолько, что не замечают ничего вокруг себя.
Во дворе замка Такеды растут сосны. Обосновавшись на одной из таких вековых сосен, Сарутоби Саске наблюдает за разворачивающейся перед его глазами сценой боя.
«А мальчик-то действительно вырос», - думает он, приписывая заслугу себе.
«Моя наука», - размышляет Такеда, наблюдая за дуэлью молодых самураев. У него ноет поясница. Старость не радость, радость старости в учениках. И глава клана гордится своей.
«Ты давно искал достойного противника. Ты его получишь. Молодой тигр из Каи скоро наточит достаточно острые когти, чтобы и Дракону из Осю не было скучно», - довольно кивает головой Коджуро и удаляется в противоположную сторону, чтобы самому потренироваться. Хороший пример заразителен. Он знает, кто выйдет победителем из этой схватки: Тигр Каи хорош, но пока ещё недостаточно. Волноваться не о чем. Впрочем, Датэ Масамунэ в любом случае не простил бы вмешательства. Честь самурая и главы клана не может быть запятнана позором.
Крики Юкимуры Санады и ответные реплики Масамунэ Датэ слышны на мили окрест. Тишина приходит с возрастом.
Ода Нобунага ждёт их молча.
Только шомпола в дулах скрежещут где-то на заднем дворе. Солдаты готовят оружие к предстоящему бою.
Акечи расчерчивает карту кованными фигурками, обозначающими силы свои и противника. Кроме этого звука больше ничего не слышно. По пальцам его правой руки течет тонкой струйкой кровь: просто так лучше думается.
По щекам сестры Нобунаги катятся слезы. Она оплакивает мужа молча. Редкие всхлипы не в счет. Соленая влага обжигает царапины, оставленные кандалами на руках, но женщина не обращает на это никакого внимания.
Над головами собираются багровые тучи. Гроза копит силы до времени...
Смутное время в сердцах и умах людей и нелюдей одинаково опасно.

@темы: Датэ Масамунэ/Санада Юкимура, царапина

---

Санада Юкимура/Сарутоби Саске, угли

[Самшит]

Извините за задержку.

Автор: Самшит
Бета: Юу Ди, Таэлле
Рейтинг: G
Пейринг: Санада Юкимура/Сарутоби Саске, Азаи Нагамаса/Оичи.
Жанр: gen
Тема: угли
Предупреждения: никаких..
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует;

Пояснение

Пояснение: лисы в китайском и японском фольклоре традиционно ассоциируются со стихией огня.

Кисэн - веер полководца.

Такамагахара – небесные чертоги синтоистских божеств. Амагими – небежная госпожа/господин – Аматэрасу.

Кому интересно, имя Хосэми-химе состоит из иероглифов «луч» и «нефрит (зимородок)».

Угли.

Выздоравливающий князь Такеда являлся неоспоримой угрозой миру и душевному спокойствию Сарутоби Саске. Вся энергия и целеустремленность, которую правитель Каи направлял на войны и решение государственных дел, оказавшись запертой внутри, искала выхода в плетении интриг. Шиноби давно догадывался, что за громоподобным голосом и резкими манерами князя скрывается острый ум. Однако до этого Саске считал Такеда Шингена союзником, и, по-видимому, опасно заблуждался.

Для своего нанимателя он был готов убивать стариков и женщин, нападать со спины, периодически навещать вражеский стан, чтобы прокомментировать состояние личной жизни противников Каи, но всему должен быть предел. Ответный взгляд Тигра сказал все, что хотелось знать шиноби.

Нет, значит.

- Такеда-доно, простите, но…. – Саске многозначительно замолчал – отказ был ясен и без слов.

А так все начиналось…. Но ловушка оказалось расставленной слишком ловко.

«Молодые люди всегда куда-то торопятся», - сказал ему князь Такеда чуть раньше, призвав к себе для совещания. Несутся сломя голову, иначе говоря.

Саске согласился, ведь их мысли были созвучны: генерал Санада действительно грешил тем, что проявлял неуместную поспешность на поле боя.

- Переоценивают собственные силы, - тихо добавил ниндзя, кивая в такт словам князя.

Такеда Шинген тяжело вздохнул. Сложное это дело, воспитание достойного преемника, особенно когда мальчика явно больше интересует азарт битвы, чем игры в политику. Саске тоже беспокоило будущее молодого господина, ибо, как он всегда считал, невыгодно служить тому хозяину, которому прочат славную, но раннюю кончину. Смена власти доставляет больше хлопот, чем пользы.

«Что же делать?» вопрос риторический. «Чего не делать» - так будет вернее.

- Искусство подчиняться приходит с годами. Если бы он с такой же страстью смог отдаться хоть раз…. Кто знает, не мне его этому учить.

Простите, что? Нехорошее предчувствие кольнуло грудь: с этой стороны Саске предательства не ожидал. Изобразив безразличие, ниндзя внимательно вгляделся в лицо князя Такеды. Время и заботы наложили на Тигра Каи несмываемый отпечаток, но в глазах затаилась опасность и предупреждение. «Не смей увиливать, - говорил этот взгляд. – Я тебя уже поймал». Так вот каким вырастет Тигренок когда-нибудь…. Если у него будет шанс вырасти.

Хорошо, Такеда-доно. Не буду.

- Зачем же еще существует женская половина, - парировал Саске, позволив себе лукаво улыбнуться: мол, я здесь ни при чем.

Это был поединок воли, кто уступит раньше – совершенно непонятно. Шиноби мог осуждать методы правителя Каи, но не причины, из которых тот исходил: обязательства наставника перед учеником.

- Действительно, - князь сдался слишком легко, как будто то, что сказал Саске, лишь сыграло Такеда Шингену на руку. – В натуре женщин подчиняться.

Санада Генджиро Юкимура даже не знает своего счастья. Но кто, в таком случае, будет защищать интересы Сарутоби Саске, кроме самого Сарутоби Саске?

- Я могу отказаться.
- Я могу приказать.

Тогда приказывайте, Такеда-доно. Стариков и младенцев я для вас уже убивал, в конце концов.

Однако Тигра Каи не зря прозывали мудрым правителем. Он умел протянуть поверженному противнику руку помощи.

- Угли, - проговорил князь Такеда задумчиво, - знаешь, в чем их особенность, Саске? – ниндзя подобрался, почуяв вкус свободы. – В один момент они могут как потухнуть, так и породить искру для нового огня. И только от воли их разжигающего зависит то, в какую сторону качнется чаша весов. Так и сердце человеческое всегда решает само: пепел или пламя.

«Что бы ни происходило между тобой и Юкимурой, решайся». – «Посмотрим, Такеда-доно».

Если есть угли, то найдется и тот, кто способен их погасить. Коротко кивнув князю, ясно давшему понять, что аудиенция закончена, Саске вышел. Он уже давно все про себя решил.

Но ждавший его за порогом Тигренок Каи, кажется, считал иначе.

___

Время безжалостно к скорбящим, с каждым днем отдаляя мгновения последнего свидания от жестокой реальности, пока те не превращаются в бесплотные вспоминания. Темные думы тревожили сердце Оичи в негостеприимных покоях Дайрокутен Мао.

Слишком много призраков бродит по этой земле. Непрошеная слеза скатилась по щеке, давая ощутить соленый привкус на губах. Здесь, в месте ее несчастливого заточения, беспокойные нашептывания духов слышались особенно отчетливо. День, быть может, два…. Когда же иссохнет река слез? Стоны мертвых быстрее сведут с ума, как случилось с ее братом когда-то. Ведь было же и у него сердце?

- Ичи, - беззвучный выдох послал мурашки по коже. Прикусив горевшие от рыданий губы, она покорно посмотрела в сторону говорящего. – Пожалуйста, не плачь.

Она так боится крови, что запятнала эти когда-то белоснежные одежды. Все так же, как и в день его смерти: изменяться – привилегия живущих.

- Нагамаса-сама… - что еще сказать? Она оплакивала его участь еще при жизни, как можно остановиться сейчас? Скоро, очень скоро все завершится раз и навсегда: сегодня сорок девятый день, и страшный счет подходит к своему роковому концу.

Оичи тщетно протягивала навстречу руки – их рукавам не суждено было соприкоснуться. Но даже в посмертии Бизен-но ками твердил «Вытри слезы», бесконечно, словно буддийскую мантру.

О нет, вовек не высохнет эта река.

- Нагамаса-сама, - шепчут непослушные губы, – пожалуйста, уходите, не мучайте меня больше. Я молюсь только, чтобы наша встреча в следующей жизни не обернулась проклятием. Возможно ли искупить такую карму, Нагамаса-сама? Ведь ждать осталось совсем недолго.

Молчание в ответ. Неужели ей так и оставаться безутешной? Он всегда был так добр к ней при жизни…. И это молчание – тоже его доброта?

Когда ведешь беседу с тишиной, вопросы только повисают в воздухе, становясь пищей для новых сомнений, терзающих слабое сердце.

Наконец:
- Оичи, - слова срываются с языка тяжело, как рассыпавшиеся по полу жемчужины, - я не пойду на перерождение. Я тебе еще слишком нужен.

Такими словами убивают.

- Нет! – громкий истерический возглас, но даже он не способен возмутить спокойствие этой тюрьмы. – О нет, Нагамаса-сама! Не смейте! – как желала бы сейчас Оичи броситься к лорду Азаи, чтобы хоть за край одеяния удержать от фатальной ошибки.

Бесполезно: Бизен-но Ками уже все решил.

Оичи бессильно опустилась на пол, царапая пальцами внезапно занявшуюся грудь. Если бы хоть взглядом удержать…

- Но почему?

Теперь Нагамаса-сама совсем на нее не смотрит. Только по развороту плеч может Оичи судить о помыслах владетеля Оми.

- Сколько раз уже мы приходили в этот мир – Оичи не смела оторвать взгляда от призрачной фигуры, - и сколько еще придем? Я устал, Оичи. Устал забывать и снова повторять те же ошибки. Этот Нагамаса уже никогда не вернется в мир живых, никогда его не назовут тем же именем и судьба его будет иной. Тогда зачем? Я сполна расплачусь по счетам, пока еще являюсь самим собой.

- Так жестоко, Нагамаса-сама….

На что надеяться, если воистину больше им не суждено встретиться? Вот она, ее расплата.

Да же за гранью лишь ваш образ буду вспоминать…. Но ночь так и не дает ответа. Таким быть их прощанию, значит.

- Пожалуйста, Нагамаса-сама! Одумайтесь, пока есть время, - ради меня. Я никогда вас ни о чем для себя не просила, так снизойдите же теперь к моим мольбам: я прошу сейчас! - Не становитесь еще одной безымянной тенью!

Бизен-но Ками так и не обернулся.

- Поздно, Ичи, - прошептал он, а она так и не смогла понять, что лежит на сердце у ее господина. – Уже поздно. Ты ошиблась в расчетах: сегодня пятидесятый день.

Нет! Нетнетнетнет – Кончено. Все кончено. Сердце мое…

- Нагамаса-сама…

Кончено. Всё.

Остались угли.
Угли погасли.
___

Под сильными порывами ветра сгибалось, казалось, все, кроме одиноко бредущего по дороге путника. Слегка поморщившись от летевшей в глаза пыли, он прикрыл лицо дорого расшитым рукавом и начал подъем на холм по направлению к росшей там криптомерии.

Даже протяжный, навязчивый свист воздуха перестал иметь значение в то мгновение, когда Суги-химе и Абэ-но Сеймей встретились вновь.

- Да позволено будет мне сказать: вы как всегда прекрасны, химе-доно, - мужчина почтительно склонил голову, выражая свое уважение перед собеседницей. Суги-но ками тяжело посмотрела на него сверху вниз.

- Уж сколько раз облетали листья, оммъёджи. Я удивлена, что ты прежний, - последний раз они виделись еще во время жизни Сеймея при хейанском дворе. Многое успело измениться с тех пор.

- Почему нет? – ловко подобрав полы одежды, Абэ-но Сеймей позволил себе присесть и с любопытством огляделся. – Так вот как ты теперь обитаешь, Хосэми-но кими…. Воистину велика немилость Небес.

Колдун всегда умел нанести удар поострее, но Суги-химе тоже слыла опытным воителем. У нее было время для того, чтобы научиться терпеть боль.

- Прошедшего не вернешь, - старое имя всколыхнуло в груди позабытые мгновения свиданий. Давно уже померкло сияние киотских божеств…. Суги-химе не нашла в себе сил для показной суровости.

- Ты, верно, уже догадалась, что за дитя взяла под опеку. Вот уж не думал, что тем, кому когда-нибудь удастся смягчить знаменитую гордость Кисэн-но Хосэми, станет мой собственный потомок, - Сеймей хитро прищурился, с нарочитой ленцой помахивая в воздухе рукой.

Несложно было опознать истинного виновника этой неразберихи. Даже в давние времена Абэ-но Сеймей жил и дышал одними интригами.

- О да, он тот самый…. – поддразнивая собеседника, начала Суги-но ками, в то же время зорко следя за ответной реакцией.

- Тот самый, - утвердительно кивнул колдун, - от которого возгорится пожар по всем высоким палатам. Только знаешь, деревья горят особенно хорошо, - Абэ-но Сеймей умел любую провокацию обернуть себе на пользу и с течением веков своих навыков не растерял. Его явный вызов заставил Суги-химе помедлить, усомнившись в собственных силах.

- Пусть, - наконец, проронила она равнодушно. В итоге, что ей было терять?

Посмотрите на меня, Амагими, ведь уже недолго осталось…. Клянусь, я стану той, что взрастит новое солнце.

Сеймей только хмыкнул. Такого неуважения она оставить без ответа решительно не могла.

- Абэ-но Сеймей, - задумчиво прошелестела дева леса, пряча лукавство за густыми ресницами, - или, все же, Мацудайра Хисахиде? Не знаю, право, как тебя уже и называть, господин мой….

Такая она покоряла когда-то мужские сердца. Лишь одному оказалось под силу покорить ее саму, но был это отнюдь не колдун из Абэ.

- Называй как хочешь, - резко ответил он, не удержавшись от того, чтобы гневно скривить губы. – Тебе это уже мало чем поможет.

Она и Абэ-но Сеймей никогда не считались друзьями – врагами им быть было привычней. Высокие идеалы Хосэми чудовищно дисгармонировали с отточенной веками безжалостностью оммъёджи. Их спор за души, воистину, с давних пор не знал ни начала, ни конца.

«Одной искры достанет. Дай даже уголек, и я заставлю Такамагахара пылать», - так подумали оба, и на том расстались.

Пламя, затем пепел. Рано или поздно падут со своих тронов старые короли.

@темы: Сарутоби Саскэ/Санада Юкимура, Азаи Нагамаса/Оити, угли, свободное участие

---

«Оставляют лишь пепелище...»

[Aone]

Название: «Оставляют лишь пепелище...»
Автор: Aone
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Акэти Мицухидэ/Нохимэ *мелькают также оба с Нобунагой*
Жанр: Скорее ангст) И немного черного романса
Тема: Угли
Предупреждения: Игры с историческими фактами - красной нитью.
Дисклеймер: Все принадлежат CAPCOM, автор одолжил ненадолго


- Госпожа, вам нравится этот алтарь? Прикажите – и он будет лишь для вас. Думаю, ваш супруг не откажет.
Видно, что ей отвратительны и эти слова, и хлюпающие звуки, с которыми лезвие рассекает плоть. Что в кои веки этой воистину железной женщине хочется закрыть лицо рукавом, спрятаться за одним из обгорелых столбов или просто выстрелить в воздух – лишь бы не слышать стонов добиваемых людей и потрескивания пожирающего балки пламени.
Закончив с одним, Акэти убирает со лба некогда белую прядь, сейчас тяжелую от крови. На щеке остается влажный след, но генерал как будто не замечает его: это совсем не страшно – кровь освежает. Небрежный взмах косы – слишком смелый раненый сохэй окончательно отправляется на перерождение, расставшись с головой. Смех рвется наружу сам собой – кто бы мог подумать, что можно зайти так далеко, и никакого гнева богов и Будд на нас не обрушится…
- Мои мысли об алтаре безумны, Китё? Но разве мы не безумны, оскверняя сейчас святое место? – поле боя для него сейчас где-то не здесь, побоку: добивая оставшихся монахов неприступного Хонгандзи, Акэти ведет светскую беседу.
Белеют тонкие пальцы, сжимающие рукоять. Кажется, еще пара мгновений – и она, потрясенная, направит оба пистолета в лицо своему мнимому союзнику. Лишь бы не слышать его и не думать о том, что сотворила армия Овари.
Отрадно знать, что ты этого не сделаешь. Что непременно возьмешь себя в руки. Я ведь слишком люблю тебя – такую.
Едва слышный хруст перерубаемой кости. Грохот обвалившихся ворот – они так долго держались…
- Говоря о святых, мне вспоминается одна история, услышанная в детстве, - он наконец-то застывает посреди бывшего церемониального зала: высокий, бледный, окровавленный, с шальными глазами, - Об одном излишне любопытном воине, желавшем встать на путь добродетели и узнать, как можно быстрее достичь просветления…Нет, он не принял постриг – он слишком много воевал.
Пепел оседает на ее рукавах. Взгляд – еще не остывшие под ногами угли. Ты в бешенстве, Китё. Ты хочешь, чтобы все это было сделано молча – потому что не знаешь, сможешь ли принять того, кто отдал приказ не щадить ни одной живой души в этом монастыре. Слушай…
-…Воин этот прослышал о мудреце-отшельнике, отличавшемся святостью и жившем в двух провинциях пути, в горах. Он нашел мудреца, склонил перед ним голову и спросил: «Святой человек, возможно ли мне достичь просветления?» И мудрец сказал: «Вот тебе мой ответ – отринь обуревающие тебя страсти. Не убивай живое для своего стола, не спи безудержно с женщинами, а возьми в руку бамбуковый посох и надень гэта грубого дерева. И иди по самой заброшенной горной дороге, прощупывая ее перед собой посохом – сквозь огонь и воду, не останавливаясь и не оглядываясь…
Среди горелых развалин спокойный, чуть вкрадчивый голос звучит жутко. Будто пришел поприветствовать гостей местный дух, обитавший здесь с незапамятных времен.
Пепел – все, что осталось от сгоревшей плоти - стекает меж пальцев.
- А когда гэта придут в негодность, бамбуковый посох рассыплется в щепки, глаза же твои иссохнут, не в силах обронить ни слезинки, познаешь ты свободу от чувств. Тогда обретешь ты просветление. Может быть. Ты знаешь, что сделал воин, услышав эти слова, Китё?
У нее на лице – уже не отвращение, а недоверие. Но не то, злое, а давно забытое, почти детское. Когда-то давно дочка даймё глядела так на прибывшую из Овари пышную свиту. Кажется, в ней тоже состояли монахи…
Наполовину погрязшие в углях четки приятно хрустят под ногой.
- Он взял свой меч, Китё. И только. А потом пошел по самой заброшенной дороге, вытерев кровь о траву и не вняв совету мудреца. И правильно сделал – ибо это был плохой мудрец.
Запах гари щекочет ноздри. Нынче он – гуще. Нынче пепел древесины смешивается с пеплом от костей и мяса. И тот, и другой серебрят красивую прическу. А красавице уже все равно.
- Они все были плохими мудрецами, - Акэти медленно проводит серыми от пепла пальцами по щеке, все еще делая вид, что не смеет коснуться другого лица. Вот что страшно, госпожа моя. Они никогда не поймут того, что понял тот воин. Мы сами творим себе наше просветление и наших богов.
Голос теперь едва слышен.
- Позволь же показать тебе мое божество, Китё.
На пепелище храма Хонгандзи первый генерал Короля Демонов, на глазах у многих и многих воинов, опускается на колено перед супругой своего господина, прижимая край обгоревшего подола к губам.
Кажется, в этой местности давно не возлагали подношения ками.

@темы: Акэти Мицухидэ/Нохимэ, угли

---

Катакура Коджуро/Датэ Масамунэ, северный ветер

[Felix Legion]

Название: Трагедия
Автор: Kagamine*Rin (или же Felix Legion)
Бета: нет, она уже не в походе. Просто у неё не работает пока что инет -____- тапки принимаются, но баррикаду никто не разбирал)
Рейтинг: G
Пейринг: Катакура Коджуро/Масамуне Датэ
Жанр: джен
Тема: Северный ветер
Ворнинг: смерть персонажа
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует. Ну да поиграюсь с персонажами и верну на место, предварительно слегка подчистив память… ну с кем не бывает)))


Утро выдалось холодным. Или же в том, что Коджуро колотило с ног до головы виновата была рана на плече. Доказательств на пользу какой либо из теорий у него не было, а поэтому пока что он просто собирал мысли в кучу. Ужасно мучило чувство, что затевалось что-то очень неприятное, грозящее перерасти в нечто опасное. Но для кого, когда, да и вообще что это самое нечто из себя представляет, Катакура понять не мог. Наконец, более менее приведя мысли в порядок, он встал и решил пройтись по дому. Коджуро открыл дверь и слегка поморщился – дул холодный северный ветер, гоня за собой низкие тучи, готовые разверзнуться если не дождем, то грозой. При всем при этом ветер неистово рвал облака на части, то бросая их ошметки где-то позади, то лепя из них огромное ворчливое покрывало. Нехорошее предчувствие, усилилось до нытья в плече, от одного вида погоды.
А уж вид собравшегося куда-то господина и подавно, хотя тот всем видом пытался показать, что он всего лишь тренируется, отрабатывая навыки. Все равно видно, насколько рассеяно внимание лорда. О чем это он так активно думает, если даже стойка неправильная?
– Масамунэ-сама, левая нога.
Датэ мрачно покосился на учителя, потом себе под ноги, недовольно засопел, но ошибку исправил, продолжив тренировку теперь уже сконцентрировавшись на ней. Катакура следил за движениями, подмечая ошибки, чтобы потом на них указать. Концентрации лорду хватило ровно на полчаса, ознаменовалось это тем, что он споткнулся. Нецензурно выразив свое мнение о камне, на который он наступил, о погоде и мире, Датэ спрятал катану и направился к воротам.
Ох, навоюет же он в таком состоянии.
– Масамунэ-сама, вы собираетесь ехать…
– Один, а ты остаешься здесь, – резко бросил тот, проходя мимо Катакуры
– Я против, – он последовал за господином.
– Я знаю.
Но все равно поедете…
Коджуро в самые короткие сроки был готов к походу, подхлестываемый мыслью, что непонятное чувство опасности относилось к отбытию хозяина. К его неописуемой радости глава клана Датэ ещё не уехал. Неописуемость же эмоций проступивших на лице господина напугала Катакуру до невольно заломленной брови.
– Коджуро, – в голосе проскользнуло злобное рычание.
Катакура удержался от того чтобы отступить на несколько шагов. Масамунэ медленно спрыгнул-стек со спины своего верного скакуна и пружинистой походкой хищника, завидевшего будущий обед, направился к учителю, не сводя немигающего взгляда.
Чувство опасности толкнуло Коджуро в спину, вынуждая повалить удивленного такими действиями Датэ на землю. Короткий взгляд – и ответы на столь интересующий Катакуру с утра вопрос появились сами собой.
Среди шиноби не принято мстить. Но вот зато подменить хозяина клоном ради защиты последнего – это запросто. А теперь, похоже, Ходжо решил взять реванш, просто послав за головой противника элитный отряд убийц. Отряд сравнимый силой с армией.
– Коджуро. Выжить! – приказ звучит требовательно. Лорд здраво оценил обстановку.
Слуга отвечает обычной фразой, подтверждая её кивком.
Зазвенело оружие, начали танцевать на ветру искры, слегка удивленные столь ранним пробуждением – обещали битву вроде только к вечеру. Шаг в сторону, голубоватый росчерк лезвия в холодном воздухе – блок. Два шага назад, вслед за лордом, чтобы защитить его спину. Отвести скользящий удар. Уклониться от серебристых звездочек, обиженно впившихся в землю, за неимением вражеской плоти. Не довернуть руку, не завершить блок, получить удар в раненое предплечье и пошатнуться от потемневшего перед глазами мира. И услышать сип, который пробирает до костей не хуже ветра, добираясь до сердца и сжимая его мертвой хваткой. Прояснившийся мир успел растерять в темноте все свои краски. Все кроме одной. Кроваво красной. Узкими ручейками пробегавшей между пальцами, сжимавшими горло. Когда взгляд все-таки медленно поднялся выше, то время остановилось. Или текло настолько медленно, что было не различить… все это было неважно в этот конкретный момент.
– Я хочу чтобы ты жил… – одними губами, прежде чем упасть в вовремя подставленные руки.
Звон упавших катан, раскатившихся в стороны от медленно опускавшегося на колени слуги, державшего умирающего господина. Воздух все ещё клокотал в трахее вперемешку с кровью. А тело уже начинало коченеть, вместе с мыслями Катакуры.
Не смог…
Шиноби, выполнив строго сформулированный приказ, отступили, оставив клан Датэ без главы и доброго числа воинов.
Не смог…
Начавший было накапывать дождь притих, понимая, что и без него тошно.
Не смог защитить господина…
Коджуро, наконец, смог заставить себя закрыть глаза, продолжавшие все это время рассматривать детали трагедии, ощущая, как по щекам потекли обжигающе горячие слезы.
Но выполнил последний приказ...
После темноты закрытых глаз, картина не изменилась. Разве что вокруг собрались скорбящие воины.
А я ведь так и не узнал, чем вас обидел вчера...

@темы: северный ветер, Катакура Коджуро/Датэ Масамунэ

---

Моточика/Мотонари, "северный ветер"

[Koshu]

Название: Вспомнивший
Автор: Райт Синориан
Бета: Akella the Crazywolf
Рейтинг: G
Пейринг: Моточика/Мотонари
Жанр: джен
Тема: Северный ветер
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует

- Вот и настало время попрощаться, - сказал Моточика, рассеянно перебирая перья сидящего на плече попугая.
Фраза безжизненно повисла в воздухе между ними. Каждому из них было, что сказать друг другу, но они молчали. Впрочем, оба знали, о чем мог бы зайти разговор. У Моточики так и осталось желание приручить этого непокорного мужчину, но не так, как он поступил у священной криптомерии. Мотонари же чувствовал себя обязанным сумасбродному пирату за спасение Аки от захватчиков, даже несмотря на то, что тот сам стал всему этому причиной. Уезжавший Моточика уже не представлялся ему однозначно бесполезным человеком.
Моточика подставил лицо внезапному порыву холодного ветра, растрепавшему копну его белых волос. И внезапно добавил. - Мы ещё встретимся, Мори Мотонари, и довольно скоро.
Лорд Аки молчал. Он вспоминал свое далекое детство, когда он был мальчишкой, мечтавшим о войне и встретившим прелестную девочку с необыкновенно светлыми волосами. Тогда он влюбился в первый раз в жизни, но потом она исчезла навсегда из его жизни, и он почти забыл о ней. Мотонари не мог понять, почему ему вспомнилась эта принцесса. Не могла же она иметь отношение к этому пирату. Мори сопоставлял свои, плохо сохранившиеся под гнетом повседневности, воспоминания с тем, кто в задумчивости стоял перед ним. У Принцессы были голубые, с небольшой серостью, глаза, как небо, которое начинают затягивать тучи, и единственный сохранившийся глаз Моточики был такого же цвета. Волосы у обоих странные - белого цвета. Такие бывают лишь у стариков, да людей переживших сильные потрясения, но не похоже чтобы Принцесса или Моточика испытывали что-то подобное. Правда, у девочки волосы всегда были чистые и ухоженные, пиратская же грива этим похвастаться не могла. На внешних признаках сходство Моточики и детской любви Мотонари исчерпывалось. Характеры, манера поведения - ничто не совпадало. А вот цвет одежды был схож. Принцесса любила розовый, фиолетовый и рыжие цвета, и с особым удовольствием одевалась в кимоно именно этих оттенков. Мотонари окинул взглядом крепко сложенную фигуру Моточики. Неужели после стольких лет он встретил... Её?
- Ну, вот и все, - Моточика кивком указал на свою команду, машущую капитану, показывая, что все готово к отплытию корабля. Попугай шумно сорвался с плеча пирата, спеша занять место на перекладине мачты. - Если что - пиши.
Капитан, не оглядываясь, пошел к своему коггу и команде, чтобы вскоре вернуться на родную землю, расставаясь с бывшим пленником и возвращая все на свои места.

- Когда будет дуть северный ветер, я буду вспоминать тебя, - прошептал Мори Мотонари солнцу, уходящему на покой в воды Внутреннего моря.

@темы: северный ветер, Чесокабэ Моточика/Мори Мотонари

---

Саске/Юкимура, криптомерия

[Ruthberg]

Автор: Ian van Ruthberg
Бета: Фрэнсис Дэшвуд
Тема: криптомерия
Рейтинг: G
Жанр: стеб, наглый и беспардонный
Пейринг: Саске/Юкимура, Шинген/Кеншин, Коджуро/Масамуне, все грязными намеками
Предупреждение: нет. Кроме того, что все драбблы моего авторства не связаны и разбросаны во времени.
Дисклеймер: Все принадлежит Капкому, я поиграюсь и верну. Денег не получаю – кто ж мне даст.

криптомерия

- Эй, Саске, ты что себе позволяешь? – Юкимура пихался, брыкался, но вырваться из цепкой хватки ко всему привыкшего помощника так и не смог. Его праведный гнев, далеко разнесшийся по лесу, тут же сменился невнятным бульканьем – верный шиноби зажал рот хозяина рукой.
- Тише, тише, господин Санада, - просвистел Саске над самым ухом, которое незамедлительно предательски покраснело – чтоб его! – Куда это вы отправились, ослушавшись приказа?
Юкимура протестующее замычал – попробуйте дать внятный, достойный воина ответ с зажатым ртом, и только тогда Саске сообразил ослабить хватку. О чем тут же пожалел, потому как тихим голосом и примерным спокойствием его господин никогда не отличался.
- Ояката-сама в опасности! – возвестил юный преемник Шингена так, что едва ли не последняя птица в лесу овладела этой ценнейшей информацией. Красноречивый взгляд шиноби Юкимура все же истолковал правильно и продолжил свою речь – на полтона тише.
- Я видел, как неизвестный мне шиноби доставил ему послание. И Ояката-сама ускакал сломя голову. Один. Без ОХРАНЫ!
Ох уж эти сорвиголовы, думал Саске, снова зажимая рот вырывающегося господина рукой. Не хватало еще, чтобы взволнованный Юкимура начал кусаться – от жажды бессмертной славы и беспокойства за обожаемого наставника.
- И Вы, конечно, прочитали послание, - как можно более беспечно поинтересовался Саске. Теперь зарделись не только уши Юкимуры, но и весь он сравнился по цвету с собственным доспехом. Даже брыкаться почти перестал. Какой результат! Прекрасная практика, стоит запомнить.
- Да. Только я, признаться, мало что понял. Но я знаю, где Ояката-сама поджидает ловушка. У старой криптомерии! Я должен его спасти!
Все-таки мысли о наставнике приводят хозяина в какое-то неестественное возбуждение, - про себя хихикнув, подумал Саске и сгреб источник собственных бед в охапку.
- Да-да. Пойдемте-ка отсюда, господин Санада.
- Но тут совсем близко, - запротестовал Юкимура уже не так уверенно – все-таки он безраздельно доверял помощнику.
- Вы совершенно правы, слишком близко. Духи этого старого места очень сильны, знаете ли. Они могут покарать незваных гостей за нарушение их уединения, - голос Саске, читающего нотацию, отчего-то успокаивал.
- Но Ояката-сама… - предпринял Юкимура последнюю попытку.
- … разберется со своими делами сам. Не перестали же Вы верить в бесконечную мудрость и силу наставника?
Этот аргумент окончательно добил Юкимуру. Он даже позволил обхватить себя за плечи и развернуть в обратном направлении. Саске облегченно выдохнул.
- Ты что-то имеешь против криптомерий, - возмущался лучший воин клана Такеда, медленно удаляясь от вожделенной поляны, - Сначала в Ошу ты не дал мне сразиться с Масамуне-доно, утащил от этого дерева, даже глаза зачем-то закрыл, будто в Одноглазом Драконе и Катакуре-доно есть что-то предосудительное… Теперь вот – здесь…
Ох уж эта хозяйская наивность, - про себя вздыхал Саске, уводя Юкимуру прочь. Что один, что второй, совсем не умеют заметать за собой следы. И если Такеду Шингена все равно не убедишь старательнее скрывать свои встречи с Уесуги Кеншином, то Одноглазому Дракону придется хорошо постараться, чтобы убедить Саске сохранить репутацию перед молодым Тигром Каи. Он, наверное, все же понимает: лучше мальчику не знать некоторых фактов его, Драконьей биографии и личной жизни.
Нет, все же, за что они все так любят эти криптомерии? Это же неудобно. И колется к тому же наверняка.
Когда четкий слух шиноби перестал наконец различать позади сладострастные стоны, Саске окончательно успокоился. Развеселился. И, не в силах бороться с искушением, дунул молодому хозяину в ухо.

@темы: Сарутоби Саскэ/Санада Юкимура, криптомерия

---

Саске/Юкимура, царапина

[Ruthberg]

Безбожно опаздывая, пощу свое нехитрое творчество, да простит меня организатор =Р

Автор: Ian van Ruthberg
Бета: Небечено
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Саске/Юкимура
Жанр: Романс
Тема: Царапина
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует, денег не получает, персонажами не владеет, а хотел бы!
Предупреждение, оно же эпиграф:
"Правило №N для героев слэш-фанфиков:
Никогда не говорите авторше, что обладаете сверхспособностями. Она заставит вас использовать их таким образом, что вам и в страшном сне не могло бы присниться." (с)

царапина

- А вы, господин, верите в сказки?
Здесь, в додзе, когда-то построенном Ояката-сама для тренировок его, Юкимуры, атмосфера для таких разговоров самая располагающая, Саске будто чувствует. Лучи закатного солнца уже едва проникают внутрь комнат. Скоро совсем стемнеет, но пока уходящее ко сну светило еще окрашивает стены в рыжий, навевая покой и умиротворение, давно забытое, стертое из памяти тревожным временем.
Юкимура и не может полностью успокоиться сейчас, в отличие от своего хранителя, он меряет комнату шагами, благо, пространства достаточно. Саске же удобно устроился прямо на полу, подперев рукой голову и вытянув длинные ноги прямо в яркий квадрат света. Греется в последних лучах, должно быть. Он лениво провожает господина взглядом и напоминает ему не то сытого кота, не то подгулявшего лиса, из тех самых сказок…
Его спокойствие никак не может передаться господину, должно быть, оттого, что оно наносное. Саске тоже чего-то ждет, да только сюзерену заметить это не достает ни опыта, ни проницательности.
- Не время болтать, Саске. Ты уверен, что Ояката-сама послал нас сюда? Что если он давно ждет в другом месте? Я не должен ударить в грязь лицом перед ним.
Шиноби только жмурится и машет рукой, до того свободно лежащей на бедре. Весь его вид красноречиво говорит Юкимуре о том, что волноваться не следует. Да и не пристало самураю проявлять свои чувства столь бурно, будь то поле боя или просто ожидание тренировки. К тому же, когда это помощник подводил его?
Немного времени прошло с тех пор, когда наставник преподал ему урок в этом додзе: следуя за одним человеком, не стоит забывать обо всем на свете. Должно быть, он плохой ученик, Юкимура не может думать о том, что будет, если Ояката-сама не станет однажды. Поэтому он продолжает свой путь и следует каждому приказу, ему все равно, как смотрится это со стороны. Ждать, значит ждать.
Они прибыли сюда днем, когда солнце стояло еще высоко и припекало как следует, вдвоем с верным шиноби, но с тех пор ничего не произошло, никто так и не появился. Казалось, будто в додзе и вовсе месяцами никого не было: деревянные полы уже покрылись пылью, а лампы в коридорах давно никто не зажигал.
Спокойствие Саске, граничащее со скукой, все же взяло верх. Юкимура тоже опустился на нагретые доски рядом с шиноби. Свет солнца из рыжего стал красным - скоро и вовсе наступит ночь.
- Ты прав, волноваться не стоит, - юноша прислонился к своему помощнику, спиной ощущая исходящее от него тепло, - Должно быть, это новая тренировка от Ояката-сама.
Саске не ответил и хмыкнул что-то, Юкимура не разобрал. Война давно уже отнимала много сил, юноша и не помнил, когда в последний раз проводил время со своим вассалом и другом. Раны того, полученные в ходе неудачной миссии, давно затянулись, но это ничего не изменило - хлопот у Саске по-прежнему был полон рот. Ояката-сама и сам Юкимура требовали от шиноби, как и ото всех своих солдат, новых славных свершений.
От Саске пахло листвой, как обычно пахнет ей в лесу после дождя, и немного - хвоей. Юноша никогда не обращал внимания… А может настолько привык к этому запаху, что не замечал его. Занятый своими мыслями, он не увидел, как солнце окончательно скрылось за горизонтом, и последние его лучи погасли, оставляя о себе лишь напоминание да светлое еще пятно у кромки леса. Ночь вступала в свои права.
Верил ли Юкимура в сказки? Будучи еще совсем ребенком, он слышал истории о тэнгу, и оборотнях-кицунэ, мастерах иллюзий, обольщающих юных воинов, о деяниях богов… потом на смену им пришли сказания о героях древности, и затмили в уме Юкимуры все прочие легенды. Юноша уже и не помнил их, пусть не так уж много времени прошло. Да и зачем?
Голос Саске вывел его из непривычного состояния задумчивости:
- Темнеет. Лампы бы зажечь, господин.
В следующее мгновение шиноби поднялся, не дожидаясь ответа Юкимуры. Без него тут же стало холодно и на удивление неуютно.

Атмосфера, царящая в бывшем обиталище Небесного Лиса, навевала оцепенение даже на Юкимуру.

Саске знал, что поступает бесчестно. Привести этого мальчика сюда не составило труда, кому, как не ему, знать о наивности Юкимуры, граничащей с безрассудством. Только вот честь - удел самураев, не наемных убийц, к коим принадлежал верный вассал Санады Генжиро Юкимуры.
Саске никогда не мнил себя идеальным шиноби, и последние события в его жизни отчетливо показали, что идеал этот - отнюдь не то, к чему хотелось бы стремиться. Очень отчетливо показали.
Все же, это место навевает воспоминания, приятные и легкие, вот уж не подумал бы. Саске провел ладонью по наскоро обтесанному дереву. Он стал излишне сентиментальным после того, как побывал на волоске от гибели. Чем иначе объяснить это неясное ощущение, будто можешь не успеть, не сделать, не сказать чего-то важного… Шиноби хмыкнул - из него никогда не получилось бы героя лирических поэм, даже если бы он всерьез захотел, - и поправил маску на лице.

Юкимура понял, что успел задремать, только когда открыл глаза. Он уснул прямо на полу, утомившись, должно быть, от долгого ожидания и дневной скачки, так что и сам не заметил. Тучи скрыли луну, а обещанной Саске лампы, как и самого шиноби, нигде не было. Юкимура потер глаза, отгоняя остатки сонного оцепенения. Снаружи не доносилось ни звука, было что-то непривычное и странное в этой тишине обычно живой ночи.
Юноша приподнялся на локтях, стараясь разглядеть в полумраке комнаты своего помощника - Саске, должно быть, тоже задремал, пусть он и должен охранять покой господина, но шиноби нигде не было видно. Темнота окутывала с головой.
- Эй, Саске, - позвал Юкимура уверенно, но ответа не дождался. Странно. Не возникло бы проблем.
Копья лежали тут же, совсем рядом, и юноша поднялся, подхватывая одно из них. Где может быть помощник, призванный охранять самого Юкимуру? Инстинкт подсказывал первым делом выйти на улицу и проверить привязанных неподалеку лошадей, очень уж странной казалась эта внезапная тишина и наползающий туман, но тут внимание молодого воина привлек звук, донесшийся из-за массивных, приоткрытых сейчас дверей, ведущих вглубь, туда, где находились другие помещения. Шаги? Нет, едва слышный топот мягких маленьких лап… Животное?
Юкимура нахмурился. Лисица забрела в додзе, а он, будто последний глупец, отвлекается на нее, вместо того чтобы искать Саске. Лисица? Не ко времени вспомнился разговор, что произошел накануне, да и легенды о лисах-обманщицах всплыли в памяти так отчетливо, будто и не забывались никогда. И еще одно… шиноби, что называл себя хозяином этого места, Небесным Лисом, где он был теперь? Правильно ли то, что они так долго пробыли в его владениях без приглашения? Пусть он и рассказывал, будто близко знаком с Саске, кто знает, что могло произойти с последним, пока Юкимура спал, ничего не подозревая. Нет-нет, ничего не должно случиться!
Юноша покрепче сжал оружие в руках и поспешил на звук.

Юкимура почти вбежал в нижние комнаты, распахивая перед собой двери, и Саске понял, что не прогадал. Это было тем, чего он хотел. Увидеть взволнованный взгляд еще не до конца проснувшегося хозяина, его взлохмаченные волосы, которые тот и в лучшие-то времена не спешил приводить в порядок… Юкимура волновался, и волновался за него, ради этого стоило затевать аферу с додзе. Ради этого взгляда и целого дня наедине, признался себе шиноби. Еще одна, последняя шалость, совсем немного… Он не зайдет далеко.
Двойник наконец повернулся к Юкимуре лицом и тоже поудобнее перехватил свое копье.

- Санада Генжиро Юкимура, - представился двойник, чем изрядно выбил лучшего воина клана Такеда из колеи, - А кто ты?
- Санада Генжиро Юкимура – это я. А тебя прошу представиться и отвечать по совести, - Ояката-сама всегда учил разузнать обстановку прежде, чем вступать в бой, неизвестно, кто может оказаться твоим противником. Вот и сейчас противник не был известен Юкимуре. За исключением, конечно, того, что выглядел в точности как и сам юноша, – Кто ты такой, и где Саске?
Туман, непривычно, неестественно густой, заползал сквозь открытую дверь, но неяркий свет ламп пока еще разгонял его.
- С чего ты взял, будто Санада Юкимура – это ты, а не я? – двойник чуть склонил голову набок, и что-то в его насмешливом взгляде показалось Юкимуре странно знакомым. Мелькнуло на миг и исчезло, когда человек напротив снова заговорил, - В этом сне, которым я владею, возможно все. Разве так не бывает?
- Сне? - переспросил Юкимура, озадаченный еще больше. Он еще не забыл, что мгновение назад собирался сразиться с этим незваным гостем, но решимость его уже поутихла – двойник вступать в бой не спешил. Кем он был, Юкимура не знал. Все эти разговоры о снах… юноша готов был поспорить, что бодрствует, но то, что он видел, было по меньшей мере странно. Он поставил бы на Небесного Лиса, но тот был только шиноби, пусть и очень умелым, и в их единственную встречу вовсе не спешил обманывать Юкимуру. К тому же, он помогал Ояката-сама в тренировке и был другом Саске.
- Именно так. А где, ты думал, ты сейчас находишься? – копье, словно в подтверждение слов двойника, растворилось в его руках. Это было удивительно.
Юкимура знал, что демоны могут насылать иллюзии, недаром Саске завел разговор об этом накануне. Неужто помощник чувствовал беду?
А двойник между тем сделал шаг вперед. Решительно – он совсем не боялся его, Юкимуры. От него будто бы не веяло опасностью… Кто же он все-таки? Кицунэ?
Нападать на безоружного Юкимура не стал бы, даже приказ Ояката-сама заставил бы его несколько раз подумать, теперь же юноша не знал, как ему действовать, и какую игру ведет этот самозванец. А тот меж тем подошел почти вплотную. Теперь Юкимура мог рассмотреть его как следует и снова поразиться: точная копия его самого стояла совсем рядом, все, вплоть до последней прядки волос, повторяло Санаду Генжиро Юкимуру… Даже царапина на шее, которую оставила ветка в лесу, была точно такой же. Впору ущипнуть себя, да руки заняты.
Юкимура прищурился – двойник в точности повторил это выражение, наклонил голову – второй сделал то же самое. Будто отражение в воде, он был точной копией Юкимуры, но все же, все же…
Говорят, хвост неопытных кицунэ можно увидеть, если обойти их со спины.
- Верни мне Саске, - решительно произнес Юкимура. Он готов был поспорить, удивление и восторг мелькнули во взгляде двойника. Если бы не было так темно... Темно? Действительно, несколько ламп погасло, он и заметить не успел, как зала погрузилась в полумрак.
- Зачем тебе шиноби? – второй усмехнулся. Юкимура не мог ручаться, но, кажется, он стал еще ближе. Если бы захотел, юноша мог бы достать его копьем. Только думал он сейчас совсем не о том, как наказать наглеца.
- Он мой друг. Если ты что-то сделал Саске, я… - двойник следил за ним с горящими глазами, или это Юкимуре только казалось…
- О нет, ты забыл. Санада Юкимура – это я. А значит, и шиноби – мой, - двойник говорил так уверенно, да и голосе его проскальзывали интонации Юкимуры настоящего, что тот на мгновение испугался. А что если… Саске…
Внезапный порыв ветра не дал ему закончить эту мысль. Резко погасли оставшиеся лампы, и зала погрузилась в темноту. Юноша еще не успел привыкнуть к ней, только краем глаза заметил движение справа от себя… двойник перехватил его руку, и копье отлетело к дальней стене, оставляя Юкимуру безоружным. Вплотную. Никакого пространства между.
От него пахло хвоей и мокрой листвой. Одуряюще. Знакомо. Юкимура сглотнул.
- Верни.

Саске не собирался заходить так далеко. Но удержаться, когда карие глаза, совсем черные сейчас, блестят прямо напротив твоих гневно и – испуганно, невозможно. Когда это началось? После Ямазаки? Еще раньше? Как он мог пропустить момент, когда молодой господин вдруг стал… таким невозможно красивым. Или он всегда был. С лохматыми волосами и монетками, тихо позвякивающими на груди. С этой царапиной на шее…
Еще одна миссия вроде той, в которой он повстречал этого беспощадного убийцу Котаро, и Саске никогда больше не сможет прикоснуться к этим царапинам. И к коже не сможет. И уткнуться носом в волосы – тоже. Никогда. Мертвым – свое. Саске никогда не хотел быть мертвым.
«Прости, хозяин, мы продолжим игру. А после я верну тебе твоего преданного шиноби, обещаю.»
Это настоящее удовольствие, побольше многих, - видеть широко распахнутые в удивлении глаза, когда губы касаются царапинки на шее. Это не больно, но обжигает, должно быть, потому что Юкимура отталкивает двойника, опоминаясь. Он не совсем понимает… А еще, тигренок не уверен, что это не сон. Действительно не уверен – туман вокруг клубится и светится призрачным светом. Впору бежать, да только лучший воин Такеда не побежит.
А еще - у тигренка хороший нюх, если бы он умел этим пользоваться, горе всем шиноби в мире – никто не смог бы его обдурить. Он ведь чувствует этот запах…
Так думает Саске, подходя ближе снова. Глаза уже совсем привыкли к темноте, они легко выхватывают из мрака ленту в волосах. Если потянуть за нее, волосы волной упадут на плечи, на спину, длинные…
«Любовь – первый шаг к похоти», - Саске помнит, что его хозяин считает именно так. Похоти он боится, как огня. Только молодое тело не перехитришь, Юкимура этого не знает. Пока.
- Я его верну. Если не испугаешься сам себя, - шепот в самое ухо, от которого юношу в его руках пробирает дрожь. Это уже не только страх и удивление. Уже не только…
Наконец удается потянуть за ленту, как Саске и хочется. С распущенными волосами Юкимура кажется отчего-то беззащитнее, если потянуться вперед, можно будет… ведь можно же?
- Это просто сон, - зачем он это говорит? Оттого, что у самого никогда не хватало смелости попробовать, разве что отделаться легкими шуточками, прикрывшись маской, как сейчас. Потому что можно пожалеть. Вот и сейчас остановиться еще можно
Они отступают к стене, Юкимура вздрагивает, когда упирается в нее спиной, едва, но не заметить трудно, Саске почти держит его в руках. А потом решительно распахивает глаза и, шиноби поверить не может, сам тянется навстречу, зажмурившись. Тигренок Каи не привык сдаваться на милость победителя.
Губы у него обветренные и совсем неумелые. Никому еще не приходилось учить тигренка целоваться.
Царапинку на шее можно обвести языком, прихватить зубами кожу прямо над ней, там, где бьется жилка, быстро-быстро, поцеловать место укуса, чтобы снова заставить дрожать…
Если завязать глаза красной лентой, можно снова стать собой. Юкимура почти не сопротивляется, только сжимает плечо двойника чуть сильнее, но это не останавливает последнего. Вынужденная слепота позволяет ловить каждый звук, каждый вздох, каждое, немного неловкое прикосновение. И запах.
Пальцы скользят по открытой груди, по животу вниз, заставляя юношу дышать чаще. Они задерживаются на поясе, развязывая его, медленно, медленнее, чем хочется, но все же… Губы и язык повторяют тот же путь. Здесь, внизу живота тоже – царапина. Он такой неосторожный... Шиноби вылизывает и ее тоже – впредь будет аккуратнее.
Саске правда не собирался заходить так далеко. Однако, услышав первый, тихий, сдерживаемый стон своего господина, остановиться он уже не может. Ни за что на свете.

Руки скользят по влажной от пота коже в такт движениям. Пол здесь холоден, и всей одежды едва хватает, чтобы устроиться на ней, но двое вряд ли могут сейчас заметить это. Повязка сползла с глаз Юкимуры, но это уже не так важно, от боли и нового пока удовольствия он все равно не видит ничего, что мог бы увидеть. Шиноби не сдерживается сам и давно уже не может удержать своих иллюзий. Сейчас он - одержим. Он уже почти на грани.


Яркий свет слепит даже сквозь закрытые веки.
- Господин, солнце встало уже давно, - Юкимура с трудом разлепляет глаза и обнаруживает себя на террасе. Солнце действительно уже поднялось, это и разбудило его – юноша уверен, что именно его лучи, не чужой голос, вытащили его из сна.
Саске сидит напротив, такой же, как всегда, улыбчивый и ехидный. Юкимура боится спросить…
Несмотря на то, что тело болит, а одежда пахнет чем-то привычным до боли… хвоей и листвой. Сны есть сны.
Испытание он прошел, не так ли?

@темы: Сарутоби Саскэ/Санада Юкимура, царапина

---

Моточика/Мотонари, "угли"

[Райт]

Название: Воин
Автор: Райт Синориан
Бета: Akella the Crazywolf
Рейтинг: PG-13(за жестокость)
Пейринг: Моточика/Мотонари
Жанр: джен
Тема: Угли
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует

Войска клана Юкита не ожидали нападения со стороны моря. Легко захватившие обезглавленную провинцию, они уверовали в свою удачу, позабыв об осторожности. Первыми своё слово сказали корабельные пушки, с нескольких выстрелов проломившие добротную каменную стену замка. Грохот разбудил заспавшихся захватчиков. Солдаты впопыхах искали своё оружие и доспехи, генералы, еле успевшие надеть хакама, пытались как-то построить своих мечущихся подчиненных. Среди всеобщей суматохи самыми спокойными казались обычные люди, в постоянной войне привыкшие быстро находить себе ближайшее убежище и тихо пережидать там боевые действия.
Мори Мотонари незаметно прикусил губу. Несмотря на то, что действия Моточики были правильными, внутренне он их не одобрял. Да и кому бы понравилось, когда твой собственный дом разрушают. Но он слишком хорошо знал, в какую неприступную крепость превратился бы замок, успей захватчики закрыть ворота. А шанс этого был велик. Армия Моточики - не отряд шиноби, бесшумно красться не умела. Корабли бросили якоря, и солдаты стали грести к берегу, подбадривая себя не всегда цензурными боевыми кличами, перемежая их шутками о зазевавшемся противнике. Но у завоевателей нашлось, чем ответить на слова. Лучший отряд лучников Аки пришелся как нельзя кстати для расстрела неповоротливых шлюпок. Первая за битву кровь окрасила воды Внутреннего моря. Чесокабе зло выругался сквозь зубы. Капитан знал - если ничего не предпринять, враг легко отобьется стрелковым отрядом, не потеряв в стычке ни одного человека.
- Я заставлю вас заплатить, сухопутные медузы! - зарычал Моточика, вставая на боевой якорь. Звякнула натягиваемая цепь.
- Стой! Это мои люди - мне их и наказывать, - голос Мотонари звенел сталью.
- Как пожелаешь, - Моточика усмехнулся.
Пират взял лорда Аки за руку и подтянул, поставив рядом с собой на широком конце якоря.
- А теперь держись, - Моточика приобнял Мотонари за талию, и, не успел тот возмутиться, огонь, разгоревшись, подхватил оружие, временно превращенное в транспорт. Якорь легко взрезал поверхность моря, превращая волны в тучи соленых брызг. Берега они достигли за считанные мгновения. И тут ряды лучников дрогнули, увидев перед собой своего бывшего Господина живым. Взгляд Мотонари был слишком равнодушным для существа из плоти и крови. Даже по позвоночнику Моточики проползли неприятные мурашки, стоило ему взглянуть на него, но воины Аки знали свою судьбу. Не один раз их хозяин бессердечно расправлялся с не выполнившими свои поручения слугами. Виновным же в предательстве в легкой смерти было отказано.
Мори разъединил свой круговой меч на два клинка, сверкнувших в лучах солнца. Лучники отступили на шаг, сомкнув ряды. Их изящный господин ступал по зыбкому песку с легкостью, приближаясь неотвратимо, как сама хозяйка судеб. Первым дрогнул самый молодой воин, лишь недавно удостоившийся чести вступить в элитный отряд. Как он тогда сиял счастьем и болтал о долге, чести и радости служить великому клану Мори. И как сейчас, раболепно упав на песок в бессмысленном поклонении, ползал, хватая господина за ноги. Мотонари стало нестерпимо противно от прикосновений этого отброса, недостойного называться не то что сыном Солнца, а даже человеком. В следующий момент удар изящного сапожка размозжил солдату череп, превратив лицо в кровавую кашу. То, что новичку повезло, другие лучники поняли намного позже. Их мучения длились всего лишь несколько минут, но были поистине ужасны.
- А ты оказывается то ещё чудовище, - с уважением заметил Моточика вернувшемуся после расправы Мотонари. Тот ответил кивком и, не дожидаясь Чесокабе с людьми, побрел в сторону замка. Его еле заметно шатало. Все таки, силы он за короткое плавание не накопил.
Во дворе замка их поджидали основные силы захватчиков. Видимо, основная часть армии Юкита уже отбыла в родовые владения, оставив здесь небольшие отряды. В основном юнцов, только-только доросших до настоящей войны, да гонцов. Видимо, клан Юкита рассчитывал на атаку с суши и замковые стены. Тогда они могли бы отправить гонцов за основной армией, сами переждав агрессию под надежной защитой. Но внезапное нападение клана Чесокабе смешало их планы, оставив не привыкших к такому мальчишек судорожно сжимать древки копий и рукояти мечей, пока их генералы цедили еле слышимые проклятья и лихорадочно искали выход из заранее проигранной битвы. Моточике было даже немного жаль их - и простых солдат, и их командование, но война есть война. Если ты пощадишь сейчас, завтра тебя никто не пощадит, а плакать по дуракам, сунувшимся куда не следовало, глупо. Мори атаковал первым, сразу врезавшись во вражеский строй, сразу за ним толпой шли пираты под предводительством своего капитана в лиловом. Якорь мерно опускался, ломая кости и круша черепа, а лезвия мечей с жадным чавканьем находили и взрезали свежую плоть. Во дворе замка, ставшем полем битвы кричали умирающие люди и сталкивались клинки, нестерпимо сильно пахло кровью. Моточика успевал сражаться и следить за действиями Мотонари одновременно. Тому явно недоставало привычной легкости движений, хоть он и сражался как демон, ни разу не позволив себя ранить. Вся кровь, щедро покрывавшая его одежду и доспехи, была чужой. Но в какой-то момент Моточика отвлекся на очередного генерала. Тот сделал обманный выпад с надеждой подсечь пирата, а потом добить, но его план был разгадан. Отсеченная от тела голова подпрыгивая откатилась от грузно осевшего на пыльную землю тела.
Я Юкита Хидеё, сын главы клана Юкита, - представился складный юноша, на вид младше Мори, но выше и немного шире в плечах. Его нагината имела широкое лезвие, и хозяин оружия явно не в первый раз брал его в руки. А ещё он узнал Мори Мотонари, о чем явственно говорили его манеры и некоторая напряженность в изначально спокойной позе. Странный блеск клинка заставил Мори подольше задержать на нем взгляд. Тонкий лед покрывал всю нагинату от конца древка до острия лезвия. Сын клана Юкита явно владел техникой Басары. И не был по силам скованному болью в плече и внутри Сыну Солнца. Но этого ублюдка стоило выкинуть в море, чтобы голодные чайки выклевали его наглые глаза, посмевшие взглянуть на Аки. Мори бросился в бой, стараясь завершить все с одного удара, но юнец был ловок, подпрыгнув над мечем, он ударил древком нагинаты плашмя по спине, повергнув Мотонари.
- А ты не так силен, как меня пугали, лорд Мори, - на последние слова Хидеё пришлось больше всего яда. Молодой воин смеялся над ним. Будь проклят Чесокабе Моточика, из-за которого ему не справиться одному даже с самодовольным выскочкой. - Ну, прощай, Сын Солнца, твои земли остаются в надежных руках.
Хидеё перевернул нагинату лезвием вниз, намереваясь разделаться с бывшим властителем Аки, но тяжелый боевой якорь разломил ему позвоночник на две части, не дав осуществиться планам.
- Ты живой там? - Моточика, то ли услышавший беззвучные проклятья, то ли просто пробегавший мимо, сидел перед Мори на корточках, озабочено заглядывая в лицо.
Отвечать не было сил и Мотонари просто моргнул. Моточика, вздохнув, подхватил Мори на руки, унося внутрь замка, где уже было все подготовлено к их возвращению. Баня и еда немного привели Мотонари в чувство. Но его мысли были куда черней остывших углей в жаровне, над которой витали соблазнительные ароматы жарящейся рыбы. Чесокабе вполне мог потребовать Аки по праву завоевателя или обложить провинцию непомерными налогами. Наслаждавшийся пищей пират не слышал мрачных дум Мотонари и, видимо, не собирался сейчас претендовать на звание лорда Шикоку и Аки.
- Завтра мы уплываем, - заявил пират, отправляя в рот ещё один кусочек рыбы. - Думаю ты без меня справишься.
- Ты просто так уедешь? - Мори в изумлении воззрился на Чесокабе.
- Естественно нет! - ответил Моточика.
- Ты хочешь стать лордом этой провинции? - с тяжестью на сердце спросил Мотонари.
- О чем ты? Лорд Аки ты, а не я. Мне роднее Шикоку, - рассмеялся пират. - А мои условия не сильно тебя затруднят, да и обогатят заодно. Только разреши провозить контрабанду через свои земли. Часть прибыли твоя.
Мотонари был удивлен таким решением лорда Шикоку. Скорее эти действия можно было толковать как возврат с доплатой. За свою провинцию лорд Мори мог пойти на многое, даже простить Моточике плен и унижения. По крайней мере жажда убить его почти погасла в нем.

@темы: Чесокабэ Моточика/Мори Мотонари, угли

---

Нобунага/Оити. Царапина.

[Nemhain]

Название всего цикла: Слабость сильного.

Автор: Nemhain
Бета отсутствует.

Пейринг: Ода Нобунага/Оити (боком Ода Нобунага/много кто)
Рейтинг: думаю, NC-17 будет
Жанр: гет, романс, драма, плавно выплывающий ангст
Дисклеймер: всё не моё, я только морально разлагаюсь на персонажей.

От автора: да, я знаю, кто тут главный опоздун и кого в итоге убьют тапками. Но увы и ах ... обстоятельства порой ... угнетают. Прошу прощения у всех.
Предупреждения: пока что это похоже на сказ про младые годы Нобунаги. Когда у него ещё не было роговшлема в рогами, пушек и ещё оставались какие-то там родственники.

Царапина

3.
Оити была несносной девчонкой - всегда имела своё мнение и по возможности высказывала его. По возможности - когда над душой не стояли мамки, няньки и мужчины. То есть - исключительно в разговорах с Нобунагой, потому что он разрешал это.

Он ещё помнил их первый разговор, тогда, у пруда, когда разозленная безразличием Оити якобы отправилась в сад возле женских покоев, а на самом деле - искать этого самовлюбленного мальчишку, который обращается со своими родственниками, которых сам же и позвал, как с пустым местом. Тогда Ода подумал, что возможно это было не лучшей идеей - злить сестру, но потом осознал, что только так и смог заполучить то, что хотел.

Увидев её снова, он почувствовал весь вихрь эмоций, который должен был покинуть его уже давно. Но - не покинул. Нобунага сжал зубы и заставил себя терпеть.
Но чем дольше он смотрел на тонкую фигурку, любовался бледной нежной кожей или изгибом шеи, склоненной в приветственном поклоне, тем отчетливей понимал - сам того не желая, он взрастил в себе нечто большее.

"- Здравствуйте, брат, - гневно бросила она.
- Здравствуйте, сестрица, - он едва заметно улыбнулся и её это вывело из себя окончательно...
- Ничего не желаете сказать мне?
- Сказать вам?
- Неужели вы просили меня приехать только, чтобы унизить? Это вы за этим обманули мою матушку? Чтобы настроить нас против себя?
- Настроить вас, сестрица, против себя?
- О чем вы вообще думаете?
- О том, о чем не мог говорить в присутствии вашей матушки, дам и своих наставников, - ответил он тихо.
Нобунага развернулся, успев, всё же, краем глаза заметить, как медленно краснеет девушка. Кажется, не только ему приходили в голову странные мысли."

Ложь о прибытии отца Нобунага всё же усиленно поддерживал - для вида.
Так же для вида "гости" оставались в замке ещё неделю, а потом вернулись в свой.
Всё списали на причуды самого Нобунаги - ещё будучи в юном возрасте, он нередко поступал очень странно. Что и не говори, не повезло провинции - официальный наследник и такой дурачок.

Оити смеялась, когда ненароком проводил пальцами по её руке.
Забавно переживала, когда он вернулся с охоты в разодранных хакама - ей донесли служанки. Всего лишь царапины, но даже не приближаясь к женским покоям, Нобунага знал, как волнуется Оити.
Покорно смирялась на официальных встречах с ним и легко говорила всё, что думала, когда им случалось остаться вдвоем на пару минут.
А ещё - тихо шептала: "Я люблю вас, брат мой. Как сестра может не любить брата..."
Нобунага верил, что из этого можно получить то, что ему необходимо - её всю.
Из осмотрительной влюбленности вылупилась голодная страсть...

@темы: царапина, Ода Нобунага/Оити

---

Нобунага/Оити. Блики на воде.

[Nemhain]

Название всего цикла: Слабость сильного.

Автор: Nemhain
Бета отсутствует.

Пейринг: Ода Нобунага/Оити (боком Ода Нобунага/много кто)
Рейтинг: думаю, NC-17 будет
Жанр: гет, романс, драма, плавно выплывающий ангст
Дисклеймер: всё не моё, я только морально разлагаюсь на персонажей.

От автора: да, я знаю, кто тут главный опоздун и кого в итоге убьют тапками. Но увы и ах ... обстоятельства порой ... угнетают. Прошу прощения у всех.
Предупреждения: пока что это похоже на сказ про младые годы Нобунаги. Когда у него ещё не было роговшлема в рогами, пушек и ещё оставались какие-то там родственники.

Блики на воде

2.
Перед хозяином замка Нагоя выкладывали свои товары купцы, имевшие контакты с далекими странами. Вот красивое кимоно непривычно тонкого, но богатого на узор, шелка. Вот мудреная движущаяся игрушка-ладья из Китая. А вот странная вещь, перекупленная у таких же торговцев в Китае, штука, принадлежащая совершенно иным людям - металлическая трубка и неаккуратная тяжелая рукоять. Поговаривают, что из таких штук те люди могут посылать огонь. Сказки, конечно.
Нобунага ухмыляется, и просит оставить ему эту вещь. А ещё - одну из фарфоровых куколок, показавшуюся ему особенно похожей на девчонку, заронившую в его душу странное чувство несколько лет назад. С тех пор точно какой-то они ходит за ним - во всех встречаемых женщинах он видит отмеченные мельком, но отчего-то не исчезающие из памяти черты: овал лица, тонкие черты, аккуратная ямочка по подбородке, открытая улыбка ... но никто из них не обладал таким чистым добрым лучащимся взглядом...
Глупость, конечно.

Однако он отправляет куклу в один из малых замков Овари вместе с предложением погостить в Нагое. Через год ему предстоит обрести законную жену, так не время ли разобраться с непонятными привязанностями?

- Здравствуйте, брат мой, - она говорит тихо, но слышно в её голосе вовсе не почтение и готовность выполнить любую его просьбу, а удивление и интерес, скованные необходимостью соблюсти приличия, потому что за спиной сидят тонкой жердью мать и одна из их дам.
На лице наложницы отца такой ледяной холод, что Нобунага невольно задумался о том, имеет ли эта женщина какую-либо реальную власть. Оскорбил он её немало, а мстительностью женщина явно отличалась. Ещё бы - в письме ей он соврал, что отец прибывает в Нагою в этих днях и желает видеть её и свою дочь. А ничего этого в помине и нет. Впрочем, это не такая уж большая проблема ...
По крайней мере, это занимало его едва ли пару секунд. Пока не услышал этот голос, в прошлую их мимолетную встречу заливавшийся тихим смехом ... Пока не увидел эти тонкие, изящные руки, пальцы ... Пока не различил в осанке тяжести приличий - ей отчаянно хотелось посмотреть на того, кто пригласил её сюда, но ...
Как же ему захотелось вдруг видеть её глаза.
- Приветствую вас, - сухо ... слишком сухо и даже как-то без нотки радости или интереса. - Надеюсь, путешествие ваше не было особенно тяжлым, - и тоже дань приличиям.
Он видел, как едва заметно дрогнула фигурка Оити под его безразличным взглядом ...
Интересно, какие мысли у неё есть по поводу того, зачем её сюда пригласили?
А у него самого?
Конечно, добрались они хорошо.
- Что ж, отдохните в своих покоях...
Нобунага постарался, чтобы прозвучало это не менее бесчувственно. И окинул зал, выйдя на террасу.

Шаг за шагом, он дошел до сада с маленьким прудиком. Солнце светило ярко и ослепляющими бликами танцевало на воде. И вместе с ними дрожал в отражении чей-то силуэт. Ода поднял взгляд и вновь окунулся в теплоту темных глаз.
Как тогда.
Так и сейчас.
В них мерцала тихая обида и большое любопытство.

@темы: блики на воде, Ода Нобунага/Оити

---

Нобунага/Оити. Час.

[Nemhain]

Название всего цикла: Слабость сильного.

Автор: Nemhain
Бета отсутствует.

Пейринг: Ода Нобунага/Оити (боком Ода Нобунага/много кто)
Рейтинг: думаю, NC-17 будет
Жанр: гет, романс, драма, плавно выплывающий ангст
Дисклеймер: всё не моё, я только морально разлагаюсь на персонажей.

От автора: да, я знаю, кто тут главный опоздун и кого в итоге убьют тапками. Но увы и ах ... обстоятельства порой ... угнетают. Прошу прощения у всех.
Предупреждения: пока что это похоже на сказ про младые годы Нобунаги. Когда у него ещё не было роговшлема в рогами, пушек и ещё оставались какие-то там родственники.

Час.

1.
В начале зимы в замке Фуруватари пахнет вовсе не торжественностью праздника, а суровостью времени. Да и сам виновник благочинного застолья чувствует это, несмотря на свой малый возраст – в конце концов, с сегодняшнего дня он совершеннолетен и имеет настоящее имя - Ода Сабуро Кадзусано́сукэ Нобунага. Пахнет холодом, хотя начало года в Овари не так жестоко, как в некоторых других провинциях – пахнет холодом раздора и дует ветром близящейся войны.
А совершеннолетний мальчишка стоит на пороге выбора своей роли в этой партии судьбы.

Нобунага стоял на террасе, созерцая макушки высоких сосен, возвышавшихся за стенами замка. Нет, он совершенно точно не размышлял о судьбах мира и своей роли во всем происходящем, важность которой, судя по всему, должна была донести до него эта церемония. На самом деле он слегка устал от этих волнений родственников по поводу события - с утра весь дом на ногах и в бессмысленной беготне.
Сейчас же он просто созерцал природу, отлучившись под видом необходимости.
Кончался час Дракона, ему нужно было возвращаться, но не хотелось: ему не нравилось то ощущение, которое он испытал сегодня и ему совершенно определенно нужно было разобраться в нем как можно скорее.

Если бы кто-то спросил мальчишку, так он бы ответил, что ежели проведение обряда совершеннолетия подразумевает необходимость отвечать за свои действия и думать, прежде чем делать и говорить - и многое другое, что включает в себя понятие "взрослый" -, то он был ответил, что официальный выход слегка припоздал. Уже около полугода он внимательно следил за происходящим в провинции и раздумывал, какую позицию удастся занять ему ... Ровный строй размышлений ...
Он понимал, что ещё ничего практически не знает об этой жизни и знаком со многим вещами лишь стараниями наставников. Это знания, которых он жаждал и искал.

Иногда он размышлял, каким правителем он станет однажды. И отвечал себе - я буду самым сильным, справедливым, умным даймё Японии.

Единственное, что касалось ему совершенно ненужным - это чувства. И уже в свои двенадцать он мог смирять свой гнев или испуг, ненависть или излишнюю теплоту к отношении к кому-либо. И считал, что вскоре будет способен совладать с любой эмоцией или чувством.

До сегодняшнего дня. Когда среди многих знакомых ему родственников он столкнулся взглядом с огромными карими глазами, такими темными и глубокими, что они казались черными. Они радостно улыбнулись ему и сердце сбилось в своем ритме. Но юноша успокоил себя, как он думал. Только во время застолья не покидало его желание оглянуться, в поисках их владелицы: старше его едва ли на год. Кто-то сказал ему, что это - его сестра ... он не обратил внимания. Как только представился случай, он вышел на воздух, считая, что так сможет, наконец, обуздать странное смущение, подступившее к крепости его мысленного замка.

И теперь он не спешил возвращаться...

Из залы вышла группа женщин - наложницы и родственницы отца по женской линии - и направилась к своей половине, безмолвно и почтительно попрощавшись с ним. Только он не обратил внимания - его вновь сковали внимательным, смеющимся взглядом: смешная аккуратненькая девчонка в светло фиолетовом кимоно заговорщицки ему улыбнулась - мол, "а я всё заметила".

Оити. Её звали Оити.
И глядя вслед немногочисленной процессии, Нобунага думал, что, кажется, впервые - и единожды - проиграл. Самому себе.
Но час Дракона ещё не кончился. И юноша искал в своем разуме защиту против чувства странной неловкости и желания посмотреть в её глаза снова. Ему казалось, что пока не истек этот час, ещё есть шанс спастись.

Никогда более не позволял он себе подобных мыслей.
Но одного раза бывает более, чем достаточно.

@темы: Ода Нобунага/Оити, час

---

Катакура Коджуро/Масамуне Датэ, "угли"

[Felix Legion]

Название: Следы разрухи
Автор: Kagamine*Rin (или же Felix Legion)
Бета: все там же, в походе -____- тапки закидывать за баррикаду стола >.<
Рейтинг: G
Пейринг: Катакура Коджуро/Масамуне Датэ
Жанр: джен
Тема: Угли
Ворнинг: нет
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует. Ну да поиграюсь с персонажами и верну на место, предварительно слегка подчистив память… ну с кем не бывает)))


Дом все ещё шумел и перешучивался множеством голосов. Небо переливалось розовато-багровыми тонами, но уже закатными вместо рассветных. Весь дневной солнечный переход куда-то выпал из сознания. И один ли он был, этот переход… Комната никак не изменилась, что, непонятно почему, слегка пугало Коджуро. Левая рука отозвалась ноющей болью, а потом стрельнуло от плеча до подбородка. Боль сразу же подхватили и остальные части тела – все-таки лежать в одном положении, демон-знает-сколько времени не всегда приносит только пользу. Скорее даже наоборот.
Сев, Катакура понял, что вертикальное положение своему телу он так быстро не вернет – голова закружилась, да и перед глазами потемнело. Пришлось схватиться здоровой рукой за голову и посидеть так некоторое время, приходя в чувство.
Самураю не пристало лежать без дела. Тем более, когда он преданный слуга своего господина, который и пяти минут просидеть спокойно не может, обязательно попытается ввязаться в какую-нибудь драку. Кто же его остановит или защитит, если Катакуры не будет рядом?
Коджуро поднялся, пошатнулся, но устоял на ногах. Медленно выпрямился и прошелся по комнате. Общее самочувствие можно было описать как «вполне сносное», а посему, измеряв шагами комнату вдоль и поперек, Катакура решил изучить состояние раны. За этой самодеятельностью и застал его глава Датэ. Поединок взглядов длился минуты две, ни к чему особо не приведший, после чего Масамунэ молча подошел к учителю, взял его за локоть и усадил на татами, уже самолично распутывая повязку. Явление раны народу привело только к одной единственной мысли, скользнувшей, похоже, не только в голове Катакуры. Датэ нахмурился, пропилил Коджуро взглядом и вышел. Рана вопияла о несправедливости мира в целом и конкретно о состоянии медицины в данной местности. Лорд Ошю вернулся с небольшой емкостью наполненной водой, и несколькими чистыми полосками ткани. Протянутая рука была упрямо отвергнута с обиженным сопением, что вполне могло означать «сиди, я сам справлюсь». Намочив одну из полосок, Датэ многозначительно посмотрел на учителя, терпи мол.
Соприкосновение холодной влажной ткани с открытой раной подарило такой спектр ощущений, что и радуги не хватило бы описать. Но Катакура внешне лишь напрягся, давя нежелательные эмоции в глубине сознания. Сосредоточенное выражение лица господина умиляло его, разливаясь в душе теплым потоком. С другой стороны кололо холодом осознание, что глава клана Датэ, лорд Ошю, его ученик и господин занимается раненым слугой. Это было в корне неправильным.
Должно быть наоборот.
Коджуро нахмурился, отгоняя эту мысль.
Нет, господин не должен быть ранен! Тем более убит! Это приоритет любой битвы. А сейчас господин обрабатывает раны не Катакуры, а свои, душевные. Он вполне мог просто забыть, что учитель может погибнуть, как и любой вассал. Именно поэтому ранение заставило пошатнуться его уверенность, которую в данный момент усердно продолжает раскачивать чувство вины.
– Масамунэ-сама…
Лорд Ошю обжег Коджуро недовольным угольком взгляда, в сгущающихся сумерках казавшегося драконьим.
– … я думаю, вам лучше отдохнуть…
Последовало скептическое хмыканье. Уголек был спрятан под пушистыми ресницами.
– … а с обработкой раны я справлюсь сам…
Датэ злобно цыкнул на учителя и многозначительно потряс у того перед носом полоской уже успевшей пропитаться гноем вперемешку со сгустками крови. Катакура превосходно понимал значение этих жестов, предлагающих заткнуться, пока в этом ему не помогла перевязь. Коджуро смирился с мыслью, что сегодня, да и ближайшие несколько дней тема здоровья будет под запретом.
Трудный все-таки господин Масамунэ-сама.
Грустный, наполненный усталости вздох застал отвернувшегося на секунду Катакуру врасплох. Внешне господин остался сосредоточенным и слегка раздраженным, хотя вздох мог принадлежать только ему – больше-то в комнате не было никого, а с внешним мерным шумом связать его никак не удавалось.
Недовольное тепло взгляда.
– Что? – ещё больше недовольства в голосе.
Ответить Коджуро не успел, лорд скривился, кинул ему в лицо свежей полоской, пахнущей луговыми травами, фыркнул, как недовольный кот, намочивший лапу в лужице, и вышел, с силой закрыв за собой дверь. Слуга остался наедине с не замедлившей напомнить о себе раной. Похоже, что-то в выражении лица Катакуры не понравилось Датэ.
Знать бы ещё, что именно расстроило лорда...

@темы: Катакура Коджуро/Датэ Масамунэ, угли

---

Моточика/Мотонари, "рассвет"

[Райт]

Название: Потерявший
Автор: Райт Синориан
Бета: Akella the Crazywolf
Рейтинг: G
Пейринг: Моточика/Мотонари
Жанр: джен
Тема: Рассвет
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует

Послание из провинции Аки пришло ранним утром следующего дня, едва только рассвет окрасил нежными розовато-рыжими красками облака. Получивший разрешение войти слуга стрелой влетел в покои господина.
Аники, срочное сообщение! - чуть отдышавшись, отчитался он. - Провинция Аки пала. Она захвачена войсками клана Юкита.
Еще не отошедший от вчерашней вспышки эмоций Моточика лишь нахмурился этому известию. Нежданная новость явно не претендовала на звание лучшей за последнее время. И, вдобавок, у демона сильно разболелась голова. Сакэ на ночь явно было лишним.
Кивком отпустив слугу, Чесокабе вышел из комнаты на внешнюю стену замка, поближе к свежему ветру. Солнце, раздвигая облака, карабкалось по небу.
- Ближе к вечеру пойдет сильный дождь. Слишком большое напряжение чувствуется в воздухе.
Моточика обернулся. В дверях его покоев стоял Мотонари. Он бы понял, если бы в глазах властителя Аки был гнев или глубоко затаенная обида, но там было лишь сосредоточенное спокойствие, и это пугало еще больше. От явной угрозы легче защититься, чем от нежданной стрелы в спину. В том, что такая стрела для него уже заготовлена, Чесокабе не сомневался. И, помимо недоверия, стоящий рядом человек вызывал еще что-то. Что-то, чему пока Моточика не мог подобрать названия. Возможно, вчерашняя попытка завладеть Мотонари так повлияла, или известие о захвате Аки сбило с него привычный задор. Чесокабе не знал, да и не хотел забивать себе этим голову. И без того эта часть тела испытывала достаточно дискомфорта, чтобы подливать масла в огонь.
- Аки захвачена, - вместо утреннего приветствия бросил Моточика, и , поправив повязку на глазу, продолжил тоном, не терпящим возражений. - Я немедленно выдвигаю свои войска.
- Ты хочешь прибрать к рукам Аки?! - на миг в глазах Мотонари вспыхнуло пламя гнева.
Но Моточика, как бы не услышав слов Мори, прошел мимо него, на ходу созывая своих генералов и отдавая слугам спешные распоряжения. Бывший лорд Аки остался в одиночестве.
Войска Шикоку, привычные к жизни в постоянных набегах, быстро снарядили корабли. Быстроходный когг Чесокабе рвался вспороть животы волн носом. Уже к полудню флотилия вышла в море, подгоняемая попутным ветром.
Моточика не оставил Мотонари на Шикоку. Слишком велик был риск для обычных людей. Пусть пока Мори и не в полной силе, но свернуть шею человеку он может и сейчас. Это с другими лордами и, возможно, генералами он не сможет сражаться, а простые слуги оказались бы в большой опасности. И теперь Мори стоял рядом с ним, до боли в глазах вглядываясь в горизонт. В полном боевом доспехе и со своим странной формы мечом он выглядел бы достойным противником, если бы Моточика не замечал, насколько все это наигранно. Проснувшаяся совесть кольнула его. Ведь по его вине Мори в таком состоянии.
- Придется прикрывать чью-то спину, - тихо, почти про себя, сказал Моточика. И отошел от борта, отдавать распоряжения команде.

@темы: Чесокабэ Моточика/Мори Мотонари, рассвет

---

Уэсуги Кеншин/Маэда Кейджи, "рассвет".

[Самшит]

Название: Колыбельная для странника.
Автор: Самшит
Бета: Юу Ди
Рейтинг: G
Пейринг: Уэсуги Кеншин/Маэда Кейджи, Маэда Кейджи/Нене, Чосокабе Моточика/Мори Мотонари, Санада Юкимура/Сарутоби Саске.
Жанр: gen
Тема: рассвет
Предупреждения: могла напутать игровой таймлайн.
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует; все использованные в тексте прямые и косвенные цитаты взяты из цикла стихотворений «Моей далекой» Ли Бо.

Пояснения

Пояснения: Золотистые вазы упали в колодец и не уцелели – в китайской поэзии: образ странника, не подающего о себе вестей.

Под китайской ученостью здесь подразумевается высокая образованность, склонность к философствованию. Здесь также ссылка на то, что Кеншин цитирует китайские стихи.

Оно же «Даже мужчинам ученость счастья не приносит» (Мурасаки Сикибу, Дневник).

Колыбельная для странника.

1.
Наступил четвертый месяц, и сразу же, будто торопя время, расцвела сакура – вся и сразу. Хрупкие нежные цветки покачивались на ветках, и в глубине души Кейджи радовался их ненавязчивому изяществу, которое и из его сердца прогоняло поселившуюся там зиму. Он вернулся сюда, в этот город зализывать раны в окружении родных и близких людей. С каждой неловкой шуткой Тоши-нии, возмущенным восклицанием Мацу-нее он оттаивал еще немного, и его улыбка становилась чуть шире, чуть более искренней. Иногда хорошо вернуться домой, ведь ничто не согреет надежнее родного очага.

Юмекичи предупредительно чирикнул с плеча, возвещая о постороннем.

- Все любуешься? – сказал вместо приветствия Тоши-нии и тоже застыл, глядя на белоснежное облако цветов. – Я рад, что ты решил задержаться на ханами.

- Ма-а, - хитро улыбнувшись, Кейджи довольно потянулся. Иногда Тошие оказывался на удивление проницательным. А, может, слишком хорошо знал бродяжническую натуру племянника. – Мацу бы рассердилась, реши я по-другому, правда, Юмекичи? – обезьянка радостно заперебирала лапками в ответ.

Лорд Кага внимательно посмотрел на собеседника, и вся его видимая нескладность отошла на второй план перед серьезным взглядом карих глаз.

- Скажи…. О чем ты думаешь, Кейджи? В последнее время тебя совсем не понять.

Думаю? Скорее вспоминаю. Жемчужные шторы на окнах, нежные пальцы касаются струн….
..Какая грустная мелодия, Нене.

Кейджи промолчал. Ему не хотелось заговаривать зубы, когда дело касалось Нене, будто это могло еще более осквернить ее в посмертии.

Тоши-нии кивнул, подтверждая для себя что-то и со всей силы, по-медвежьи хлопнул его по плечу.

- В любом случае, хорошо, что ты дома. Разопьем вечером кувшинчик сакэ?.

Хорошо было наконец-то замолчать, стоя вот так, плечом к плечу, и вдруг увидеть этот суетный мир, весь и сразу, играющий яркими красками, увидеть и понять, что ничего в нем не изменилось, ветер также свеж, дорога по-прежнему зовет, и образы дорогих людей до сих пор живут в сердце.

Ту, что вижу я сердцем – не вижу глазами…. И пусть.
Но – в безбрежности неба теряются зовы?

2.

Где мне узреть твой терем золотой?
Быть может, в бирюзовых облаках?

Вольготно устроившись на веранде в вечерние часы, окруженные мерцающими точками светлячков, Кейджи и Тошие вели неспешную беседу.

- Будь уверен, Тоши-нии, если уж Мацу мирится с твоим бездонным желудком, то она точно тебя любит, - Страннику нравилось смущать своего собеседника. Из лорда Маэда всегда получался идеальный объект для подначиваний. – А, впрочем, это хорошо, что вы с Мацу-нее вечно ведете себя как молодожены: народу не нужен бессердечный правитель.

На мгновение Тошие не знал, куда деть глаза от странно нежного, завистливого тона Кейджи: раньше племянник относился к чувствам окружающих легкомысленнее.

- Потому что знаешь, Тоши, - продолжал Кейджи, находившийся в достаточно меланхоличном настроении, - мир без любви – я не хотел бы жить в таком мире.

Откуда-то Тошие уже знал, куда заведут их подобные речи. Неспешная беседа? Как бы не так.

- И именно такой мир построит Ода Нобунага, ты хочешь сказать? – лорд Маеда спокойно встретил чужой, нарочито беспечный взгляд. – Худой мир все же лучше…

- Кто знает, кто знает. Некоторые провинции уже горят. На-а, нии-сан, я видел людей, которые сходили с ума от власти, и хочу тебе сказать по секрету: никогда больше, - Кейджи наклонился совсем близко к лицу Тошие и улыбнулся по-идиотски. – Ерунда, впрочем. Вот, отведай лучше моего сакэ, - он сунул тяжело булькнувшую бутыль прямо под нос лорду Маэде. Тот смог только безмолвно кивнуть, с некоторым трепетом поднося ко рту полную чарку, хлебнул, и –

- Ч-что – что это такое, Кейджи! – воскликнул Тошие, прокашлявшись. Только его племянник мог додуматься до того, чтобы высыпать в отменное сакэ целый мешок соли.

- Нравится? – хитро спросили его, и внезапно посерьезнев: - У вдовьих слез такой же вкус, Тоши-нии…

Кейджи оборвал себя на полуслове, возвратившись к разглядыванию мирного вечернего сада. Несмешная шутка получилась. В небе над головой зажигались первые звезды, вечные и нетленные, осиянные снежной чистотой.

Ты за краем небес ….

Маэда Тошие так и не спросил почему. Кейджи так и не ответил.

Потому что знал все об истинной мимолетности счастья, и хотел защитить чужое, когда уже потерял свое.

Потому что, тоже истинный сын эпохи Смут, мечтал о том, чтобы построить новый мир собственными руками.

Потому что –

Золотистые вазы упали в колодец и не уцелели –

Странник нигде не останавливается надолго.

Сакура в замке Арако отцветала уже без Маэды Кейджи.

3.
Молодой тигренок Каи оказался в своем роде не менее забавным, чем Тоши-нии, и Кейджи, после фиаско с Бизен-но ками, посчитал это хорошим знаком. Почему бы и нет, особенно когда так увлекательно было дразнить Санада Генджиро Юкимуру.

Развлекая смешными рассказами Тигренка, Кейджи, однако не забывал глазами впитывать в себя представшую перед ним незнакомую жизнь восточных провинций. А там… Там было – слив и персиков цветенье, россыпь ярких красок в тенистых двориках. Наверное, именно это неутолимое любопытство, жажда увидеть, узнать, почувствовать – прикоснуться – и делали его Странником из Маэды.

Может, поэтому внимание его больше привлек тот, кто прятался в тенях, нежели сияющий ярко воспитанник лорда Шингена. Сарутоби Саске. По взгляду хитрец и видно, что на язык остёр. Пока им удалось повстречаться лишь при официальном разговоре с Такеда-доно, и Кейджи поразил напряженный взгляд, которым одарил его генерал Санада при попытке дальнейших расспросов о своем подчиненном. Это требовало расследования.

..Тем более, когда Такеда Шинген, правитель мудрый, но себе на уме, медлил с каким-либо ответом. Кейджи понимал: к нему тоже присматриваются, пытаясь оценить со всех сторон. Кеншин предупреждал о подобном, опасаясь его молодости и нетерпеливой натуры, но Маэда Кейджи умел выжидать.

Так странно было порой оглянуться назад и осознать, что путешествие, начатое в память о Нене, продолжится совсем по другой причине. Смутное чувство тревоги и предвкушения поселилось в груди от одной мысли о том, что где-то там, в уединении своего райского сада ожидал его дальнейших действий Бог Войны, Уэсуги Кеншин.

Я думал, мне строки достанет? Кейджи усмехнулся про себя: Кеншин умел овладевать людскими сердцами.

Однако любопытство всегда сильнее помыслов о далеком – ведь что-то неуловимое происходит прямо у него перед глазами.

- Не, Юкимура-кун, - жизнерадостно улыбаясь, позвал юношу Кейджи, - тебе ведь нравится Саске, верно? – в точку. Обычно шумный, Санада Генджиро Юкимура притих.

- Да, - сказал он наконец, пожимая плечами, - я ведь его давно знаю.

Так, значит, и у Тигренка Каи есть секреты?

- Нет проблем, нет проблем, - миролюбиво замахал руками Кейджи, - я ни на что не претендую, - Сарутоби Саске интриговал его, но Странник из Маэда нашел в себе достаточно благоразумия напополам с милосердием, чтобы не влезать в чужие разборки. – Но хочешь совет? – продолжил он после небольшой паузы.

Юкимура навострил уши.

- Не позволяй ему больше убегать, - Кейджи улыбнулся проплывшему по небу облачку, пряча свою серьезность, - иначе будет слишком поздно.

Как мало иногда нужно, чтобы подтолкнуть кого-либо в сторону верного решения – теперь-то Тигренок Каи точно не сойдет со следа.

А ему, Страннику из Маэда, еще не время возвращенья. Что-то он здесь подзадержался. Не пора ли Такеде Шингену уже дать ответ?

4.

Весны зеленые одежды
В цветочной скроются пыльце,
Пожухнет лотос белоснежный,
И мы помыслим о конце.

Поместье Уэсуги Кеншина будто существовало вне мирской суеты и бесконечного круговорота страданий. Здесь так легко было забыть о бушующих войнах и грызне феодалов и просто любоваться на пышно цветущие камелии, неспешно распивая горький зеленый чай.

Большая яркая бабочка беспокойно роилась около веранды, иногда ненадолго опускаясь на землю. Кейджи довольно вздохнул, из-под руки глядя на послеполуденное солнце. Кеншин же устремил взгляд на ухоженный сад, загадочно улыбаясь собственным мыслям.

- Ты выбрал удачное время, чтобы прийти в Восточные провинции, Странник, - сказал ему наконец владетель Эчиго тихим мелодичным голосом. – Если правду говорят о том, что со стороны видно лучше, то более подходящего вестника и не пожелать.

- Я рад, - ответил Кейджи, поворачиваясь к лорду Кеншину, - просто не мог больше сидеть сложа руки. Пусть чуть подольше продлится этот хрупкий мир, подумал я, не хочу видеть, как война украдет улыбку с лиц дорогих мне людей, - царящая вокруг атмосфера умиротворенности располагала к разговору по душам. Кейджи всегда предпочитал честно высказывать все, что лежит на сердце. – Любая улыбка драгоценнее борьбы за власть. Если все преходяще под небом, зачем же тратить время на пустые ссоры?
- Воистину, - согласился Кеншин и, опустив ресницы, проницательно заметил: - Так может говорить только тот, кому довелось самому испытать горечь утраты.

- Да нет, - Кейджи подманил бабочку сесть на указательный палец и осторожно поднес ее Кеншину, отчего взгляд последнего неуловимо смягчился. – Я не лучше и не хуже других. Просто решил, что есть вещи, которые нужно сделать.

Когда есть ради кого, и тысяча ли преодолевается одним шагом….

- Та, кому ты решишь отдать свое сердце, должно быть, будет неизмеримо счастлива, - Уэсуги Кеншин с затаенной грустью наблюдал за тем, как Кейджи, наигравшись, отпустил бабочку-махаона на волю, и тот снова закружил между верандой и кустами камелии.

Кейджи обернулся к нему с озорной улыбкой на лице.

- Право, Кеншин-доно, вы смущаете меня.

Кеншин отставил в сторону остывший чай, складывая руки на коленях, и искоса поглядел на собеседника.

- Так ли это? – спросил он мягко, привлекая к себе внимание. – Я просто предлагаю усталому путнику место для ночлега и прибежище от мирских забот.

Взгляды встретились, притянутые той же неизбежностью, что и руки влюбленных.

-Этот путник будет рад любому ночлегу, - сказал, наконец, Кейджи со всей серьезностью, и что-то тяжело стукнуло раз, другой у него в груди. Говорят, драконье племя умело любого заворожить…

А к ночи сладострастной тучкой
Летят на башню Солнца чувства.

5.
Так неожиданно началась эта связь, мимолетней мотылька-подёнки. Вечером спали одежды, и руки потянулись друг к другу, чтобы прикоснуться, исследовать линии чужого тела. Бог Войны при скудном свете свечи казался созданием не от мира сего, с кожей и гладкой и ледяной, будто и вправду состоял в родстве с морским народом. Темные волосы Кейджи, высвобожденные из высокого хвоста, хаотично струились по спине и рукам, извивающимися ручейками спадали на грудь, придавая Страннику вид дикий и необузданный.

В ту ночь лишь одинокий светильник да Луна стали свидетелями этой странной гармонии.

Кейджи нечасто представлял себя в постели с мужчиной, Кеншин – кто знает, немногие ведают, что у него на уме. Замышлял ли он сплетеньем тел сотворить узду, способную пленить любого, удержать в ладонях ветер, нет ли – наверное, нет: ни в одном из миров не были они связаны драгоценной нитью.

- Сердце мое и желало бы, чтобы ты погостил еще немного… - за такими речами встречали рассвет случайные любовники.
- Я мог бы, - Кейджи легко встряхнул темной гривой, блаженно потягиваясь, и невысказанное предложение повисло в воздухе.

Оба знали, что у них не было времени, которое можно было бы потратить столь праздно. Сколько еще дней пролетят, пока они насытятся компанией друг друга, когда каждый на счету?

Издавна так повелось, что срок любовным свиданиям приходит на утренней заре.

- Владетель Каи наверняка захочет задержать тебя в своих Владениях. Не в его обычае торопиться с ответом, - тихо предупреждал Кейджи Кеншин, помогая разделить спутавшиеся за ночь пряди. – На землях Такеды Шингена терпеливость ценится столь же высоко, как и стойкость на поле боя.

Странник из Маэды безмолвно кивнул, принимая совет. Мысли его были уже о дороге.

- Нам нес рассвет жемчужные плоды… - задумчиво, будто про себя процитировал Уэсуги Кеншин.

..Парчовую постель дарила ночь.

- Всегда говорил, что от китайской учености одни неприятности, - Кейджи одевался быстро, уже готовый к наступающему дню. Кеншин же не спешил, в одной легкой юкате, босоногий, любуясь светлеющим небом.

- Что же, - сказал наконец Странник, подходя к лорду Эчиго со спины. Тот согласно склонил голову, коротко касаясь чужой руки.

- Иди. Мы еще встретимся на поле боя.

Я не в силах отсюда куда-то уехать, Облака…

Рассветы в пути всегда столь недолговечны.

6.
- Мой прекрасный клинок, - обратился Кеншин к Касуге через несколько дней после того, как Маэда Кейджи покинул пределы Эчиго, - я, верно, заставил тебя грустить… - неважно, что и в тихом мелодичном голосе ее Лорда тоже проскальзывают меланхолические нотки.

- Кеншин-сама! – пристыжено лепечет она, пряча далеко вглубь себя воспоминания о недавней яростной ревности. Иногда ей кажется, что Бог Войны слишком добр к ней, и краска стыда тотчас же заливает щеки. Касуга не может выговорить больше этого – но больше и не надо.

Во взгляде Кеншина светится сочувствие и легкое сожаление. Он умеет быть сострадательным.

- Если бы Кеншин не был Кеншином, а Касуга – Касугой – кто знает, - роняет он драгоценные слова, как слезы, - но в этой жизни нам не суждено быть вместе, - это не отговорка и не притворство, о чем шиноби прекрасно знает: и ее порой влечет прекрасное «если бы…».

С Касугой он может говорить обо всем, что лежит на сердце, но Уэсуги Кеншин редко дозволяет себе подобное.

- Маэда Кейджи похож на дикого жеребца, - задумчиво продолжает владетель Эчиго, незаметно успокаивая ее сомнения, - у него не может быть больше одного хозяина, а та, что приручила его когда-то, уже ушла из мира живых. Теперь он ветер, одинокий и неприкаянный.

- Поэтично, - прошептала шиноби, осмеливаясь поднять глаза на своего Лорда. Кеншин ожидал этого, прямо встречая ее взгляд.

- Возможно. Он любит считать себя просто человеком, - прохладные пальцы осторожно коснулись ее подбородка, мешая отвернуть в смущении лицо. Как невыносимо близко…
- потому столь же несчастен, как и любой из нас. Маэда Кейджи тебе не соперник, мой прекрасный клинок.

..Так близко, что можно увидеть отраженный в глазах Касуги мучительный вопрос.

- Почему, спрашиваешь ты, - словами ответил Кеншин на ее взгляд. – Ты навсегда останешься подле меня, дева Бишамонтена, тогда как Странник из Маэда обречен на вечные скитанья в поисках своего рассвета.

Чувства как бурливая волна, химе. Тебе никогда не усмирить пылающей страсти, но оттого так ярко сияет огонь твоей души. Как мотылька светильник, этот огонь манит озябшие сердца.

«Ты родился не в ту эпоху, Маэда Кейджи, - думает Уэсуги Кеншин, глядя на линию горизонта, - здесь не найти мира и спокойствия. И я скорблю за тебя, потому что ты не можешь».

7.

Ковер цветочный распластался дивно,
Но Путь к тебе теряется в цветах.

Дате-гун разбивала лагерь на ночь. С удовольствием помогая солдатам с мелкими поручениями, Кейджи то и дело незаметно оглядывался на Одноглазого Дракона, проверяя, чем тот занят. Для Странника не в новинку было чувствовать себя незваным гостем, но когда дело касалось Дате Масамуне, то сложно было определить собственное место. Незавершенный поединок давил на плечи тысячью догадок.

Кейджи просто обязан был увязаться за лордом Осю.

Ощущение цельности, завершенности, исходившее от него, заставляло Странника задуматься о собственных поисках. «Вот человек, который живет в гармонии с собой, - говорил весь вид Дате Масамуне, - он постиг священное состояние бездумия». По сравнению с ним, Путь, открывающийся перед внутренним взглядом Кейджи, казался темным и размытым.

Когда мое сердце успело так запутаться?

Маэда Кейджи подкараулил главу клана Дате у входа в его шатер.

- Опять за свое, мальчик для развлечений, - поприветствовал его Масамуне. – Уймись уже со своими идеалами любви и дружбы, и дай мне спокойно отдохнуть.
- Я не драться пришел! – обаятельно улыбнувшись, парировал Кейджи. – Не, Докуганрю, будь гостеприимнее. Сложный у тебя характер.

Масамуне резко повернул голову, смерив Странника из Маэды пронизывающим взглядом

- В том-то и дело, - сказал он наконец, оскалив зубы в жестокой гримасе, - что ты пришел сюда не драться. Я не вижу смысла тратить время на того, кто боится обнажить собственный меч. Возвращайся, когда решишь, чего на самом деле хочешь, актер бродячий.

Бросив последний насмешливый взгляд на застывшего от его слов Странника из Маэды, Масамуне скрылся в палатке.

Кейджи никогда не думал, что ему нужно будет по-настоящему бояться Дате Масамуне.

- Его называют Одноглазым Драконом, - тихо сказал он подошедшему Катакуре Кодзюро, глядя на закрывшийся за владетелем Осю полог шатра, - и они не правы. Твой господин ветер, северный ветер: так же безжалостно пронзает сердца и умы. Так опасен – ведь он говорит все как есть, без прикрас, – Кейджи невольно поежился от воображаемого холода, игнорируя встревоженное чириканье Юмекичи. – Ты-то это знаешь, верно?

- Идите погрейтесь у общего костра, Маэда-доно, - серьезно посоветовал ему Кодзюро. – Завтра выезжаем рано, - и потом после паузы, - Масамуне-сама плохо отзывается на дружеские подначки.

Так они и расстались на ночь.

- Что, ушел? – не оборачиваясь, спросил Масамуне у вошедшего.

Кодзюро незаметно покачал головой.

- Аната-сама, ваши уши, - предупредил он, мысленно вздыхая при виде двух настороженно стоящих торчком лисьих ушей. Миг – и все пропало, будто наваждение.

Масамуне коротко хмыкнул, снимая оставшийся доспех.

- Здорово кто-то с циркачом поигрался, - заметил он, с затаенным любопытством наблюдая за Кодзюро через плечо. – От всей его влюбленной тоски мне целую дорогу чихать хотелось.

Увидеться с тобой я так хочу
И сбросить платье, загасив свечу…

Этим вечером, вглядываясь в костер, Кейджи думал о том, что бы сказал Уэсуги Кеншин, если бы знал, что задумал Странник из Маэды насчет Оды Нобунага.

8.
В Аки пахло морем. Может быть, дело было отнюдь не в озорстве прибрежного ветра. Море было в песнях крестьян, усталых лицах рыбаков, возвращающихся домой вечером, в гордых изгибах стоящих в гавани кораблей. Здесь по углам не шептались с затаенным страхом о наступлении армии Короля Демонов, не обсуждали очередную пограничную стычку лорда Кеншина с лордом Такеда. Зато подобно кругам на воде распространялись по кабакам слухи об очередном пиратском рейде или тихие, скрытные жалобы о холодной гордыне правителя.

Внезапно дурные вести, с которыми ворвался в этот мирок Кейджи, показались ему совсем незначимыми. Наважденье прошло, как облачко в летний день.

- Овари далеко отсюда, - отстраненно проговорил Мори Мотонари, с завистью в глазах наблюдая за буйствовавшим на полнеба закатом. – Я не вижу особого смысла гоняться за смутными слухами.

- Для такого как Ода Нобунага и целый мир будет тесен, - страстно возразил ему Кейджи.

- Хм, - владетель Аки совсем отвернулся от собеседника. Золотисто-оранжевые закатные тона оживили его бледное лицо.

И Кейджи думал, что с Дате Масамуне было трудно?

Дурное предчувствие внезапно кольнуло сердце, заставив пальцы бессильно задрожать, и в душе образовалась пустота. Что-то привычное и незаменимое, поселившееся у него в воспоминаниях, на одно долгое мгновение будто перестало существовать. Стук глиняной кружки о лакированный поднос напомнил глухой звук выстрела.

Кеншин? Кеншин! … ... … Молчание.

Закат и рассвет никогда не встречаются. Почти мистическое переживание прошло, канув как тяжелый камень в воду. Все вернулось на круги своя.

«Еще не поздно, - твердил про себя Кейджи, гоня прочь закономерную тревогу, - пожалуйста, еще не поздно». Нет, не зря Бог Войны торопил его в путь.

Это было в восточном саду, когда персики, сливы алели: мы расстались, с тех пор ничего о тебе я не знаю. В порядке ли ты, Уэсуги Кеншин?

9.
Иногда Кейджи снилась Нене, такая, в которую он влюбился тогда с первого взгляда, а не разрубленная безжалостным ударом бессильная жертва. Она всегда приходила, когда ему это было особенно нужно.

Вот и сейчас они сидели в беседки на озере, и Нене натягивала струны на кото, время от времени извлекая ноту-другую. Кейджи чувствовал, что мелодия выйдет печальной.

- Как ты, Кейджи? – спросила она заботливо, и темные волосы красиво струились по расписанному лотосами кимоно. – Я знаю, что ты до сих пор вспоминаешь меня. Неужели никто так и не затмил мой образ в твоем сердце?

Кейджи аккуратно поймал одну бледную холодную руку в свои теплые.

- Нене, прекрати, - сказал он укоризненно, любуясь ее мягкой женской ладошкой. – Я тебя всегда буду помнить. Лучше сыграй что-нибудь, ладно? Мне очень нравится, как ты играешь.

Осторожно отняв руку, Нене рассмеялась.

- Смешной ты, Кейджи, - покачала она головой, скрывая выражение лица за водопадом волос. – Никто ничего забывать и не собирается. Но кто же влюбляется в воспоминание? Это ведь всего лишь воспоминание, не больше и не меньше.
- Осторожнее, - предупредил ее Странник полушутливо. – От твоей доброты я влюбляюсь еще сильнее.

«Боль в твоем сердце, Кейджи, подобна дурман-цветку. Выдерни его скорей, чтобы вновь вдохнуть полной грудью, - прошептало небо и озеро, и розовато-белые лотосы на кимоно Нене, и певучие струны кото. - Мне так нравилась когда-то твоя улыбка».

Колыбельная мелодия растворялась в прозрачном воздухе, убаюкивая призрачный сад.

10.

Луский шелк, словно яшмовый иней, сверкает,
Строки лунными знаками выведет кисть.
Вот такое письмо я пошлю с попугаем
В дом на Западном море, в ту грустную тишь.

- Последняя ночь на земле, братва, - хрипло прокричал Чосокабе Моточика, нетвердой рукой поднимая к звездам очередную бутылочку саке, - веселимся.

Собравшиеся вокруг костра моряки ответила на призыв вождя увлеченным воем. Кейджи тоже присоединился к общему веселью. Последние часы перед отъездом здесь, похоже, всегда оказывались непоседливыми. Нездорово улыбаясь, рядом плюхнулся Моточика, многозначительно поводя перед носом полной чаркой. Кейджи воспринял это, как намек, и поспешил отведать своей доли.

- Ну, что, Странник, как тебе у нас? – спросил Демон Сикоку, вольготно устраиваясь на траве и довольно рыгнул. – Не то, что в Аки, готов поспорить.

Кейджи свято верил в то, что это была провокация, но, если честно, сегодня ему было уже все равно.

- Провинция как провинция, - ответил он, беспечно помахивая рукой. – Красивые легенды. Рыбачки тоже ничего.

Моточика помотал головой, разгоняя подступающий дурман.
- Рыбачки везде ничего, - справедливо возразил он.
- Ну да, ну да, - добродушно согласился Кейджи, щурясь на огонь, - но легенды про Мурасаки-химе здесь не найдешь.

Моточика презрительно фыркнул, посмотрев на собутыльника уж как-то слишком кровожадно.
- Потому что она запрещена на Сикоку, - ответил он неожиданно трезвым голосом.

Странник из Маэда с удивлением обернулся к нему. Даже Юмекичи вылез из-под теплого ворота на плечо Кейджи, заинтересовавшись происходящим. Две пары заблестевших от любопытства глаз уставились прямо на Чосокабе Моточику.

Он уставился в ответ. Потом неожиданно чихнул.

- Не было никакой принцессы, - буркнул Демон Сикоку под раскатистый смех собеседника. – А Мори Мотонари с рождения бессердечный ублюдок. Посмотрел он на твою луноликую химе и сказал, что ничего не знает. Поэтому однажды, - закончил Моточика с яростью, - я собью с него всю эту спесь.

Вот только правда в том, что не с рождения.

- Пррравильно! – поддержал его Кейджи жизнерадостно. – Девушек уважать надо!
- За девушек! – провозгласили они хором и дружно осушили по чарке.

Напишу этих строчек коротких немного…

..Ходила по Аки одна присказка. Говорили, что еще в детстве сердце молодого правителя украла луноликая принцесса. Они расстались, пообещав друг другу встретиться вновь, но когда повзрослевшая Мурасаки-химе спешила на свидание к своему избраннику, на корабль напали пираты. С той самой поры новый глава клана Мори и переменился так сильно, будто и вправду сердце у него украли да так и не вернули.

Ныряльщицам-ама особенно нравилась эта легенда за особую смесь нежности и скорби, и часто по ночам можно было услышать, как они напевали:

Мой нефритовый лик оживить не сумеет весна,
За лазурным окном осыпается дождь лепестков,
Над притихшим чертогом висит одиноко луна.
Нет тебя предо мной,
Только память хранит.

Такими были они, русалки внутреннего моря, и неизбывная грусть сквозила в их темном взгляде.

- Повелитель, - обратился к главе клана Мори склонившийся в поклоне слуга, - вам послание.

Мотонари развернул свиток с письмом и побледнел от гнева после первой же строчки.

- Свернуть голову той птице, что это принесла, - прошипел он, комкая в руках ни в чем не повинную рисовую бумагу. – Немедленно!

Его свита незаметно вздрогнула от той жестокости, что прозвучала в словах Сына Солнца.

- Глубочайшие извинения, мой повелитель, - прошептал испуганный слуга, – но доставивший послание попугай уже улетел.

Рука владетеля Аки сама по себе потянулась к сайхаю.

Письмо гласило:

«

Где та собака, от которой
Ты защищал меня палкой?
Так и наша любовь
Прошла прежде,
Чем начаться.

Привет от Мурасаки-химе, идиот».

- Маэда Кейджи! – трезвый как стеклышко и злой как три тысячи чертей Чосокабе Моточика с силой тряхнул Странника из Маэды за шиворот. – Куда ты дел моего попугая?

Кейджи беспомощно пожал плечами и невинно улыбнулся.

11.
Кейджи встретился с войсками дяди на полпути к Овари и неимоверно обрадовался.
- Тоши-нии, - сказал он просто, и после этого всего-то и оставалось, что крепко по-мужски обняться.

Мацу разняла их с лордом Тошие почти силой.

- В кои-то веки ты совершил стоящий поступок, - похвалила она Кейджи в своей ворчливой манере, - но все равно отменный лентяй.

Он только рассмеялся. Для него эта встреча была подарком богов.

- Так вы решились, - живо поинтересовался он, пристраиваясь прямо между ними. - Как? Когда?

- Ты оказался прав, - с сожалением покачал головой владетель Кага. Глаза у него были грустные. – Ода Нобунага строит свою империю на одних лишь крови и насилии. Я понял это после того, как он предал Микаву и Оми, и, как всегда, опоздал.

Мацу успокаивающе коснулась плеча мужа.

- Все хорошо, что хорошо кончается, так сказал бы я, - поспешил вставить Кейджи. – Главное, что ты здесь сейчас, Тоши-нии.

- А ты, Кейджи, - поменяла тему разговора Мацу, - нашел, что искал? Право, удирать из дома даже не попрощавшись толком! – она нахмурилась, угрожающе сложив руки на груди. – Где твое воспитание? Мне иногда кажется, что тебя вырастили медведи в диких горах.

Чтобы не выдать замешательства, он решил подыграть сестрице Мацу.

- Я что-то искал? – Кейджи дурашливым жестом потер затылок.

Его приемная тетушка только вздохнула удрученно и не стала продолжать разговор.

«Если ты странствуешь, то уж наверное, в поисках чего-то, так, Мацу-нее?» - мелькнуло в его голове. На море было хорошо, будто оно одним своим существованием отделило Кейджи от проблем и суеты большой земли. Однако пришла пора снова ступить на берег.

Его размышления прервало появление Сарутоби Саске.

- Маэда-доно, Кейджи-доно, леди Мацу, - коротко поприветствовал он собравшихся. – Ода Нобунага расположился в замке Адзути. Войска Восточного альянса уже выдвинулись на его осаду. Советую поспешить.

Оставив совещающихся Мацу и Тошие в покое, ниндзя поманил Маэда Кейджи за собой.

- Масамуне-доно просил передать: Бог Войны вполне смертен. Ты уже понял, чего хочешь, Странник из Маэда?
- При чем здесь Уэсуги Кеншин? – Кейджи почувствовал смутное раздражение. – Да. Передай Дате Масамуне, что мы встретимся на поле боя.

Шиноби пожал плечами. «Не думал же ты, что ваша маленькая связь останется тайной?» - казалось, говорило насмешливое выражение его лица.

- Ну, я пошел, - браво отсалютовав Страннику, Сарутоби Саске бесшумно скрылся в тенях.

Тоска свернулась желтизной листов…. Всегда говорил, что китайские премудрости до добра не доведут, Кеншин, Нене.

- Войска! Выдвигаемся немедленно!

Протяжно зазвучал сигнальный рог.

12.

Ты лотос, что красой меня пленит.

- ..Все спрашивают, нашел ли я, что хотел, в своих странствиях, а мне, если честно, все равно. Не нашел – но и не потерял. Просто понял, что жить стоит, - развалившись на знакомой веранде, Кейджи с наслаждением вслушивался в птичье чириканье, позволяя Юмекичи рыться в распущенных волосах. После лапок шаловливой обезьянки их без посторонней помощи точно будет не расчесать… но и пусть.

Отходящий после ранения Кеншин спокойно улыбнулся, делая очередной глоток из кружки с чаем, и прикрыл глаза от удовольствия. Бродяжнические байки гостя изрядно веселили его.

- Думаю, - сказал правитель Эчиго наконец, - без твоего собственного желания заставить тебя сделать что-либо практически невозможно, Кейджи, - легкое кимоно приоткрылось от движений Кеншина, обнажая полоски бинтов. Наступало лето.

- Вы как всегда меня смущаете, Кеншин-доно, - шутливо ответил Странник из Маэда, отмахиваясь от серьезного комментария.

«Действительно, зачем такая серьезность?» - подумал Кеншин, выпуская на волю тихий напевный смешок.
- Должно быть, мне нравится тебя смущать.

- После того, как ты ведешь себя с Касугой-чан, меня не удивляет подобное признание, - отпарировал Кейджи, пододвигаясь ближе, и потянул Кеншина за рукав, предлагая улечься, как он сам: так лучше было видно небо.

- Но знаешь, - продолжил Странник, так ничего и не добившись от владетеля Эчиго, - несмотря на это, я бы с удовольствием погостил здесь, пока твоя рана не заживет окончательно. Если, конечно, позволишь?

- Почему бы и нет? – неожиданно беспечно откликнулся Уэсуги Кеншин.

За некоторыми рассветами стоит возвращаться.

@темы: Чесокабэ Моточика/Мори Мотонари, Сарутоби Саскэ/Санада Юкимура, Уэсуги Кэнсин/Касуга, Маэда Кейджи/Нэнэ, Уэсуги Кэнсин/Маэда Кейджи, рассвет, свободное участие

---

Катакура Коджуро/Датэ Масамунэ, рассвет

[Felix Legion]

Название: Откат
Автор: Kagamine*Rin (или же Felix Legion)
Бета: бета уехала в поход -____- не бейте -____-
Рейтинг: G
Пейринг: Катакура Коджуро/Масамуне Датэ
Жанр: джен
Тема: Рассвет
Ворнинг: нет
Дисклеймер: персонажи принадлежат CAPCOM, автор ни на что не претендует. Ну да поиграюсь с персонажами и верну на место, предварительно слегка подчистив память… ну с кем не бывает)))


В комнате было темно. Рядом кто-то сидел. Притупленный разум никак не хотел возвращать ясность рассудка, а посему силуэт сидящего человека упорно оставался неузнанным. Ощущение качки не прекращалось ни на мгновение, а весело поплывшие перед глазами пятна, заставили Коджуро зажмуриться.
Спустя минуту открытые вновь, они протестующе заболели. Но закрывать прежде, чем разберешься в ситуации, не хотелось. Ощутимо заскрипевшие мозги начали показывать какие-то разрозненные куски воспоминаний, от каждой следующей из которых становилось только хуже.
Битва… абсурдное нападение на замок… шиноби… ранение… встреча с главой Ходжо… упрямо закрывавшиеся глаза и спазмы в области солнечного сплетения… схватка… и падающие балки, не выдержавшие такого издевательства над собой… потом солнце, сначала медленно клонящееся к горизонту, выглядывавшее из-за тучек, а потом резко прыгнувшее куда-то вверх с удивленными восклицаниями и нецензурным комментарием господина.
Теперь нужно было собрать эту мозаику, чтобы получить ответ. Стоило только склеить куски «шиноби» и «ранение», как мысль о яде настойчиво постучалась в мозг. Наемные убийцы вполне могли намазать оружие какой-то гадостью. Но тогда душа бы распрощалась с бесполезной оболочкой и поспешила бы услышать решение богов о будущем перерождении. Сейчас же, ощущения тела Катакура никак не мог расценить как «душевно вознесенные», а значит, яд либо не подействовал, либо ему нашли противоядие.
Занывшее тело показывало всеми мышцами, что слуга, конечно, молодец, что защищал хозяина, но и своей же головой надо было думать! Неловкое движение привлекло внимание неопознанного человека, на поверку оказавшегося главой клана Датэ.
– Лежи! – безапелляционно кинул Масамунэ. – Ты и так слишком долго пробегал с этой гадостью.
Воздух вокруг начал наполняться цветами – солнышко решило вернуться к своим прямым обязанностям, к освещению мира – зарождался рассвет.
– Масамунэ-сама, я…
– И я тоже, – Датэ отвел взгляд. – Но уже бесполезно просить прощения, в следующий раз я не допущу такого.
Совсем недавно, нечто подобное говорил себе я.
– А теперь спи, ты мне нужен завтра в целости и сохранности, – Масамунэ встал.
Катакура почувствовал, что его руку отпускает знакомая ладонь господина, которую тот держал скорее всего не отпуская все время. Коджуро попытался ответить рукопожатием, но то жалкое подобие смутило даже его самого. Одноглазый дракон долго не мог оторвать взгляда от учителя, но потом все же вышел, впустив в комнату свежий и романтичный розовый рассвет.
Возможно, слуга и господин уже давно перестали относиться друг к другу по этикету… возможно, учитель уже давно превратился в брата, отца, кого-то более близкого, чем просто защитник. Возможно все. Но, увы, не все подвластно пониманию.
Не думаю, что увлечение такое найдет одобрение среди народа.
– Я сделаю все, что в моих силах, Масамунэ-сама.

@темы: Катакура Коджуро/Датэ Масамунэ, рассвет

---

«Вот зыбкий мост между двумя мирами...»

[Aone]

Название: «Вот зыбкий мост между двумя мирами...»
Автор: Aone
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Акэти Мицухидэ/Нохимэ *мелькают также оба с Нобунагой*
Жанр: Скорее ангст) И немного черного романса
Тема:Рассвет
Предупреждения: Игры с историческими фактами - красной нитью.
Дисклеймер: Все принадлежат CAPCOM, автор одолжил ненадолго


- На рассвете многое становится таким ясным: небо, количество выпитого сакэ, пол того, с кем спал сразу после…прекрасное время, не правда ли, Китё?
Она недовольна, как бывает всякий раз после бурного празднования победы. Увы, женщине не посидеть расслабленно на веранде в компании двух девиц под верхней накидкой. Или мальчиков – как больше нравится. Но в этот раз Акэти, по крайней мере, гуманен: сейчас он не перед покоями господина, а рядом с собственными, пусть и временными. Поэтому Китё – простите, госпожа Но – не требует почтительности вслух, а молча хмурится.
- Будьте снисходительны к тому, кто пьян вином и победой, - просит свою госпожу вассал, как если бы его одернули. Судя по пристальному взгляду и усмешке – тщетно искала хмельной дурман, но нашла не больше, чем обычно. И не хмельного. Приятно, что эта женщина еще не разучилась проницательности.
На плече шевелится одна из доверчиво склоненных черных головок: этим, похоже, непривычно просыпаться на рассвете.
- Все спят, Китё. Спят или не помнят, как ходить. Не желаешь ли встретить рассвет здесь? Нас, право, никто не потревожит: их – небрежное движение плеча – тут нет до полудня, а общество прекрасной дамы, не выпившей ни капли в угоду, как ей думалось, супругу…
- Ублюдок.
Долгожданное слово все же звучит, не разбудив девушек и порадовав Акэти. Если бы полы кимоно не взметнулись так быстро – был бы смысл рассеянно поинтересоваться, почему: потому ли, что предпочел это общество господину или же потому, что раз за разом предпочитает ей тех, что попроще и подешевле?
На самом деле, Акэти всего лишь хочется подольше подержать ее при себе.
Многие считают его извращенцем, получающим удовольствие от вида крови и мучений агонизирующей жертвы. Они правы…частично: ум у генерала и впрямь извращенный. Но кровь доставляет куда меньше удовольствия, чем моральные страдания. Вне поля битвы Мицухидэ предпочитает не резать, а ломать. Сначала незаметно согнуть, расположить к себе – доверительным общением, изысканностью манер, а то и мнимой вкрадчивой мягкостью – чтобы затем сломать с сухим щелчком. Неожиданно, пока жертва не ждет удара именно с этой стороны.
Жаль, немногих действительно интересно ломать. И что скоро сломается Китё, любимая игрушка. Не так уж много времени, оказывается, нужно для того, чтобы богиня стала игрушкой, но игрушкой прекрасной, одной из лучших, умеющей бить внезапно и хлестать, прогибаясь. На рассвете Мицухидэ не боится признаться себе в том, как не хочет увидеть Китё сломанной. Настоящую Китё. Уж лучше раз за разом разыгрывать маленькие спектакли. В конце концов, даже этой, слишком похожей лицом на прежнюю госпожу обширной провинции, достаточно лишь заплатить.
Первый генерал дома Ода прикрывает глаза: солнце становится слишком ярким.
Бледная ладонь машинально гладит спящую по обнаженной спине, между лопаток.
- И все же, милая…вот здесь. Да, здесь крылья бабочки смотрелись бы великолепно.

@темы: Акэти Мицухидэ/Нохимэ, рассвет